Лисса Прайс - Измененная

Значит, Хелена была права. Мы все в настоящей беде.

Когда сенатор закончил свое заявление и начал отвечать на вопросы журналистов, камера чуть сместилась и я заметила стоящего рядом с ним Блейка. У меня моментально забилось сердце. Что он про меня знает? Сказал ли ему дед, что я не та, кем притворялась? И если сенатор Хэррисон ведет дела с «Целями», известно ли ему, что я не обычный арендатор, а донор, чей разум сцепился с разумом арендатора?

Может, Блейк уже меня возненавидел? Я всмотрелась в его лицо, словно надеялась прочесть на нем ответ на свой вопрос.

И тут я ее заметила. Его булавку для галстука.

Ею послужило украшение с моей туфельки в виде кита. Значит, он снял его с потерянной мной у музыкального центра туфли и превратил в булавку для галстука! Это означало: что бы он обо мне ни узнал – если он вообще что-то узнал, – он на меня не злится.

Наверное, я ему нравлюсь, раз он сделал такое. Я перешла в его голографическое пространство, но он уже исчез: его сменил репортер, говоривший прямо в камеру завершающие репортаж фразы. Это не имело значения: я все еще радовалась воспоминаниям о его лице и его символическом поступке.

– Радует, правда? – сказала Мэдисон. – Первой нанимающей компанией станут «Цели»! Ну, не чудесно ли? Теперь все, по крайней мере, станет законно. Может, нам больше не придется таиться.

– Думаешь? – Я заметила, что в углу виртэкрана вспыхивает синим сигнал. Под ним стояла цифра 67. – Что это за синий огонек? – спросила я.

– ОЛС. Особое личное сообщение. От одной из служб, на которые я подписана. Посмотрю попозже. – Она встала и посмотрела на экран. – О, шестьдесят семь! Это же «Лучшие цели»! Сразу после того, как Хэррисон о них упомянул? – Она наморщила носик. – Странно.

– Это не совпадение. Включи его.

Мэдисон прикоснулась к висящему в воздухе значку. На экране вспыхнула надпись: «Ожидайте особое заявление от «Лучших целей».

На экране появилась пустая студия с фоном из мраморных колонн.

– А кто еще это видит? – поинтересовалась я.

– Только подписчики «Целей» класса «Платина-плюс».

– И сколько вас таких?

Она пожала плечами и снова уселась на диван.

– Не знаю. Большинство – такие, как ты. Серебряный класс, да?

– Угу, – кивнула я. – Серебряный.

– Ш-ш! – Она подложила ногу под себя и взмахнула рукой. – Начинается!

Тинненбом вошел в кадр слева, держась как заправский ведущий телешоу. Справа появилась радостно улыбающаяся Дорис.

– Приветствую вас, друзья! – сказал Тинненбом, обращаясь к камере. – Спасибо, что пригласили нас к вам домой.

– Мы счастливы здесь оказаться! – подхватила Дорис.

– Это – специальное объявление исключительно для наших клиентов класса «Платина-плюс», личное и конфиденциальное, – продолжил Тинненбом.

– Так что если с вами рядом кто-то есть, возможно, вы предпочтете просмотреть его позднее, – добавила Дорис.

Мы с Мэдисон переглянулись. Это выглядело очень интересно.

Тинненбом и Дорис обменялись улыбками и сделали паузу, предоставляя зрителям возможность отключить передачу, если это необходимо. А потом Тинненбом кивнул кому-то, находящемуся вне картинки, словно ему дали знак продолжать.

– У нас для вас приятный сюрприз, – сказал он. – Глава «Лучших целей» пришел к нам, чтобы лично сделать важное заявление.

Мэдисон села прямо.

– Мы его еще ни разу не видели!

«Это он, Кэлли! – прозвучал у меня в голове голос Хелены. – Сам Старик!»

Я впилась взглядом в виртэкран. Изображение переключилось на другую камеру. В каком-то другом помещении – возможно, даже в совершенно другом здании – камера приблизилась к затемненной кабинке с окнами. Она стояла на возвышении. Внутри находился силуэт сидящего в пол-оборота человека.

– Похоже, мы и сейчас его не увидим, – сказала я.

Камера подъехала ближе, показывая его голову, начиная с плеч. Свет в кабинке зажегся, но лицо, которое мы увидели, не принадлежало стопятидесятилетнему старичку. Вместо этого у него было странное электронное мерцание, как от скользящих по картинке многих тысяч пикселей. Какие-то части его лица казались женскими, какие-то – мужскими, какие-то были молодыми, а какие-то – старыми. И все они постоянно двигались, перемещались и сменяли друг друга.

Эффект получался страшноватым, но я не могла оторвать от него глаз. Я никогда еще не видела такого приема.

– Спасибо вам, Чад и Дорис.

Голос у Старика тоже был электронно измененным и имел звучание, которое я могла передать только словами «жидкий металл».

Текучие интонации с отзвуком металла.

– Мои постоянные клиенты «Платина-плюс»: вы относитесь к той особой группе, которая поддерживала нас с самого начала. Нам хочется, чтобы вы первыми узнали о нашей новейшей услуге. Прежде всего мы расширяем наш ассортимент, так что в инвентарном списке типов тел появятся новые национальности, которые помогут нам воплотить в жизнь ваши особые юные фантазии.

– Ой, это будет интересно! – обрадовалась Мэдисон. – Приятно будет попробовать китаянку.

Меня чуть не стошнило. Мэдисон говорила так, словно эта национальность была элементом ресторанного меню.

Лицо Старика продолжало изменяться и мерцать, словно на нем была надета трехмерная маска. Я могла различить под ней очертания его лица, но могла только гадать о том, как он на самом деле выглядит. Камера еще немного приблизилась, сигнализируя о том, что сейчас будет сказано нечто особенное.

– Но гораздо важнее то, что самое революционное достижение станет доступным гораздо раньше, чем мы могли вообразить. – Он сделал паузу, добиваясь нашего внимания. – Это – закрепленность.

Мэдисон ахнула и прижала пальцы к губам.

– Из арендаторов вы сможете превратиться во владельцев, – договорил Старик.

«Нет!»

Это завопила у меня в голове Хелена.

Старик продолжил:

– Вы сможете выбрать тело с определенным набором умений и сохранять его до конца вашей жизни. По сути, вы превратитесь в новую, полную жизни личность. Вы сможете строить долгосрочные отношения. Жить в ваших фантазиях вечно.

У меня так колотилось сердце, что даже в ушах гудело.

– По мере того, как будут развиваться методы продления жизни, ваш опыт будет расширяться. Мы уже сейчас можем сохранять ваше исходное тело в кресле контакта до тех пор, пока оно не достигнет двухсот лет. Вскоре эта цифра составит уже двести пятьдесят. Как говорит один из моих служащих: «Теперь двести пятьдесят – это снова сто».

Камера ненадолго переключилась на Тинненбома и Дорис: глаза у них были опущены, словно они наблюдали за Стариком через монитор. Они вежливо рассмеялись – и камера снова переключилась на Старика.

– Вы сможете наслаждаться расцветом лет, пока это новое прекрасное тело будет взрослеть, достигая двадцати, тридцати, сорока лет и далее, – сказал Старик. – В «Лучших целях» наша забота о вас бесконечна.