Джен Александер - Пустошь

– Ты готова отправиться на реабилитацию?

Джиллиан с улыбкой обнимает меня за плечи. Сегодня от нее пахнет розами.

Я оставляю ее слова без ответа – у меня полно своих вопросов.

– Почему тебя запрограммировали на то, чтобы избавить меня от реабилитации?

– Я ведь уже говорила: чтобы оградить тебя от опасности.

– Почему же теперь ты пытаешься отправить меня на реабилитацию? – горько спрашиваю я. – Почему бы не оградить меня от опасности, манипулируя моим сознанием? Заставляя меня верить, будто мне место в «Пустоши»?

Джиллиан смотрит на меня краешком глаза и улыбается.

– Потому что любую программу можно перенастроить. Кроме того, мы обе знаем, что мне не удалось полностью заблокировать твое сознание: ты несколько раз прорывалась через мои программные заграждения. Ты сильная, Клавдия.

– Кто тебя создал?

Томас Ланкастер? Беннет? Не удивлюсь, если Оливия. Деклан как-то сказал, что реабилитационная симуляция может вызвать остановку сердца. Естественно, Оливия пойдет на любые предосторожности, чтобы я не погибла.

– Не могу ответить.

– А кто тебя перенастроил?

– Мистер Ланкастер. Но не волнуйся. Я не позволю отправить тебя на ту, другую реабилитацию. Я способна сама себя перепрограммировать.

Джиллиан умеет изменять собственные настройки… Впрочем, меня уже ничем не удивить.

– Тогда почему ты не перепрограммировала себя на то, чтобы отпустить меня еще три года назад?

– Я делала все необходимое, чтобы…

– Оградить меня от опасности, – сердито перебиваю я.

Таков ее ответ на большинство вопросов. Как может она утверждать, будто заботится обо мне, если хочет отдать мое тело «Лан корп» с Оливией?

– Не надо противиться, Клавдия. Ты должна остаться здесь, со мной, – только так я смогу тебя защитить. Сейчас это самое безопасное для тебя место.

Я стискиваю деревянные перила балкона с такой силой, что белеют костяшки пальцев. В ладони мне впиваются щепки, но я не обращаю внимания. Закрываю глаза и прислушиваюсь к шуму волн. Как здесь спокойно… Кому-то другому, наверное, такое существование показалось бы идеальным: ни боли, ни голода, никто тебя не выслеживает.

– Ты меня не слышала? – спрашиваю я, стряхивая с плеч руку Джиллиан.

Я сажусь на перила и свешиваю ноги вниз.

– Я сама могу о себе позаботиться.

Я прыгаю вниз. Последнее, что я вижу, прежде чем погрузиться в море, это лицо.

Лицо Деклана.

Я лежу на спине, дрожа от холода. Яркий свет режет глаза. Процедура закончилась? Мое тело мне больше не принадлежит? Меня охватывает паника, и я начинаю задыхаться. Я не могу дышать, не могу двигаться…

Внезапно я понимаю, что привязана к столу; запястья, лодыжки и грудь стянуты ремнями. Я пытаюсь вытянуть руки, и оковы с грохотом ударяются о стальную столешницу.

– Отлично, она пришла в себя, – произносит чей-то голос.

Я открываю глаза. Надо мной стоят три незнакомых охранника, доктор Коста и Томас Ланкастер. Пятеро против одного.

Сила в численности, прямо как в «Пустоши».

– Ты жив? – потрясенно спрашиваю я, глядя на Томаса.

Я точно знаю, что целилась прямо в него – в середину груди, чуть выше сердца. После такого удара током невозможно выжить!

Томас злобно оскаливается.

– Конференц-залы оснащены лучшими оборонными технологиями, какие только можно купить за деньги. Я отвел разряд и направил его в тебя. А теперь расслабься, дорогая. Доктор Коста о тебе позаботится.

Доктор Коста с ласковой улыбкой подходит ближе.

Как может эта женщина мне улыбаться? Она же собирается меня убить!

Не такую смерть я себе прочила. Ни людоедов, ни окровавленных ножей, ни голода – я все еще сыта после обеда в камере. Смерть ума, а не тела.

Кто-то заходится криком – пронзительным, жутким криком.

Не может быть, что это я. Я не безумная. Не слабая. Не…

– Пожалуйста!.. – Голос у меня до того охрипший, что я едва его узнаю.

Ремень поперек груди натягивается, и я слышу щелчок задолго до того, как чувствую боль. Я кричу. Извиваюсь. Бьюсь головой о холодную сталь – с такой силой, что клацают зубы.

Охранник сдавливает мне виски, ударяет меня головой о стол, и я затихаю.

– Расслабься, дорогая. – Томас проводит гладкими пальцами по моему лбу, поглаживает висок. – Больно не будет.

Он лжет. Процедура еще не началась, а я уже чувствую, как электрический ток ударяет в голову и распространяется по всему телу, превращая меня в пленницу «Лан корп». Жгучие слезы струятся по щекам и затекают в уши.

Лучше бы я очутилась сейчас в «Пустоши»! Лучше бы я вообще не пыталась сбежать! По крайней мере я могла бы управлять собственным телом, пока Оливия вне игры. А теперь моя жизнь станет такой же, как раньше, только еще хуже: тело – в игре, а сознание – на реабилитации. И я буду ясно помнить, как туда попала.

Томас кивает доктору Косте:

– Начнем.

Охранники поднимают столешницу, и я оказываюсь в вертикальном положении. Доктор Коста с Томасом о чем-то вполголоса переговариваются. Наверное, о процедуре. Не хочу их слушать.

Я смотрю прямо перед собой, на стеклянную стену, за которой стоит группа людей. Спонсоры – так назвал их Томас. Одно лицо мне знакомо. Оливия. Пришла посмотреть на мои страдания. Ждет не дождется, когда сможет снова мной играть.

Я зажмуриваюсь и пытаюсь представить себе что угодно, только не будущее и не настоящее.

– …полностью перепрограммировать чип, – доносится до меня голос доктора Косты. – Всю посылаемую информацию она блокирует. Со склада скоро принесут необходимый инструмент.

«Геймеры настроены на передачу, персонажи – на прием. Что же до твоего чипа… Похоже, он работает в обе стороны… Геймер посылает тебе сигнал, а ты, судя по всему, можешь послать ему ответный».

Слова Деклана эхом отдаются у меня внутри. Мой церебральный чип все еще активен. Все еще неисправен. Я по-прежнему могу проникнуть в голову к Оливии… послать ей информацию…

Когда я вхожу к ней в сознание, она охает и резко подается вперед. Один из спонсоров удивленно приподнимает бровь. Мы улыбаемся ему, и я заставляю ее произнести:

– Прошу прощения.

На следующие несколько минут Оливия становится моим персонажем.

Управлять ею сложнее, чем я ожидала. Каждые пару шагов она застывает на месте и норовит повернуть назад, но все-таки мне удается подвести ее к лифтам. Я хочу приложить ладонь к сканнеру – я должна. Я думаю об этом снова и снова, и наконец рука Оливии медленно поднимается.

– Убирайся… из… моего… – с трудом выговаривает она, сжимая пальцы в кулак.

Я заставляю Оливию впиться зубами себе в язык, и ее рука тут же прикладывается к экрану.

Когда мы добираемся до камер, Оливия становится послушнее. Наверное, не хочет, чтобы я опять заставила ее причинить себе боль. В любом случае она больше не застывает, как вкопанная. Перед камерой Деклана всего один охранник. При виде Оливии он выпрямляется, закрывает трехмерную проекцию, на которую смотрел, и прячет планшет в карман.