Майкл Гаррисон - Нова Свинг

– Как считаете, они из Зоны?

Эшманн полагал, что это самоочевидно. Но чтобы ее подбодрить, лишь заметил вежливо:

– Я и сам об этом думал.

Его не слишком радовала такая возможность. Это, подумал он, ознаменует радикальную перемену. Отправную точку событий, после которых в городе Саудади станут появляться люди, что вышли из Зоны, но перед тем туда не зашли, а достаточно для этого будет одной лишь музыки.

– Кто бы они ни были, – продолжил он, – они нам тут не нужны.

– Я вызову отряд, – сказала ассистентка.

По ее предплечью заструился код. Она врубилась: странные, оттенка прибоя глаза на миг расфокусировались. Губы слегка шевельнулись, хотя она не произнесла ни слова. Эшманн осторожно положил ей руку на плечо.

– Еще рано, – осадил он ее. Голос сыщика прервал связь. Она рассеянно взглянула на него, словно пробудясь от реалистичного сна.

– Я всегда предпочитаю немного понаблюдать, – пояснил он, – а уж потом что-то предпринимать.

Голос его прозвучал извинительно. У Эшманна всегда была высокая текучка ассистентов, поскольку он им то и дело объяснял: «Настоящий детектив начинает расследование в центре лабиринта, а преступления пробиваются к нему через этот лабиринт. Никогда не забывайте, что в сердце лабиринта скрыто ваше собственное сердце». Другая его любимая присказка озадачивала привыкших искать ответы молодых людей и того пуще: «Неуверенность – все, что у нас есть. Это наше преимущество. Это сокровище нашей эпохи».

Теперь он сидел в Лонг-баре, в излюбленном своем уголке, и размышлял, достаточно ли уже виденного здесь.

Стоило ему решить, что да, достаточно, как изменилось его восприятие этого места и того, что тут могло случиться. Дверь распахнулась, и вошел человек, знакомый Эшманну: Антуан Месснер, которого все звали Толстяком Антуаном. Толстяк Антуан никого не интересовал. За ним тянулся шлейф низкомаржинальных контрабандных полетов в нескольких световых отсюда, в Радиозаливе. Он держался на плаву, выполняя несложные заказы: возил экзотические изотопы, культиваров и местные виды, охваченные эмбарго, или портняжные пакеты для торговли детьми. Свои корыта, динаточные грузовички серий HS-SE или HS-SE2, Антуан оснащал дешевыми навигационными системами, откуда то и дело вытекал нелегальный дочерний код, с помощью которого Толстяк ориентировался в сложных гравитационных аттракторах и мусорниках Залива. Он придерживался правила: два полета максимум, потом корабль на свалку. Рискованной частью плана выступал даже сам код. Если расслабиться не вовремя, код вырвется из математического пространства и посреди ночи пролезет тебе в башку. Если же соблюдать чистоту, этот код позволит тебе все время опережать на шаг ЗВК, но тут еще и пилотские таланты требовались. Как следствие, нагрузка на нервы получалась дикая. Объявившись в Саудади, Антуан постоянно слонялся без дела или, точнее говоря, служил мальчиком на побегушках у Вика Серотонина, потому в обществе его принимали за сбитого летчика.

Он протолкался между столиков и устроился в неловкой позе на одной из хромированных табуреток за стойкой Лонг-бара. Выглядел он неважнецки. Какое-то время провел, выбирая себе напиток. Когда выбрал, бармен поставил перед ним бокал с подчеркнутой осторожностью, и жидкость вскоре разделилась на отчетливые розовый и желтый слои. Соседям по стойке Антуан сообщил, что такой коктейль популярен на Аренде Перкинса. Это заявление никого не убедило. Эшманн дождался, пока он наполовину осушит бокал, и произнес:

– Далекий путь со Стрэйнт-стрит, однако.

Толстяк неуверенно взглянул на него.

– Антуан? Ты меня не узнал? Может, в этом свете ты меня плохо видишь?

– Я знаю, кто ты, – сказал Антуан.

Эшманн улыбнулся.

– В такой час ты обычно у Лив Хюлы зависаешь, жалуешься на жизнь Вику Серотонину.

– Я нашел работу. Временную.

– Отличные новости, Антуан!

Толстяк, похоже, не разделял его энтузиазма.

– Временную работу, – повторил он.

– А как там Вик?

Толстяк Антуан высосал остаток коктейля и поднялся.

– Ты знаешь, – сказал он, – мне здешнее освещение нравится. Я люблю выпивать при тусклом свете. Мне тут музыка не нравится.

Он утер губы и поглядел на джаз-бэнд с выражением, которое каким-то образом передалось Эшманну.

– Я в любом случае уже ухожу, – продолжил он.

– В этом нет необходимости, – настаивал сыщик. – Послушай, ты просто посиди, пока я себе еще закажу. И тебе, если хочешь. – Он подразумевал, что бесцеремонный уход Антуана его обидит. Подтянув свой стул к барной стойке, где расположился Антуан, детектив некоторое время устраивался поудобнее. – Ты не против, если я к тебе подсяду? Мы тут оба не в своей тарелке, почему бы нам не сесть рядом?

Он взял у бармена меню с небольшой голограммой Живой музыки весь вечер , оценивающе полистал его и заказал еще рому.

– Ты не против, если я сниму плащ, – поинтересовался он, – и положу его вот здесь?

Он поднял бокал к свету и взглянул сквозь него. У него была привычка улыбаться окружающим, показывая, как он доволен ходом вечера. Пару минут сыщик тарабанил по стойке пальцами в такт музыке, затем добавил:

– Я в этом не разбираюсь, но похоже на старое нью-нуэвское танго.

Толстяк отнесся к этой новости без особого интереса.

– Много чего на него похоже, – согласился он.

Эшманн покивал.

– Я слышал, Вик рискует сильнее, чем ему стоило бы, – ввернул он, словно в продолжение реплики.

– С Виком все в порядке, – ощетинился Антуан.

– Но людей это напрягает.

– С Виком все в порядке. Вик Серотонин, мне кажется, никого не напрягает.

– Но ты пойми, он тут шастает между городом и Зоной вместе со всеми этими. Мы не можем их остановить, они находят все новые лазейки. – Тут Эшманн позволил себе чуть слышно фыркнуть. – А если б и так, нам ведь тоже интересно, но мы бы сами не сунулись. Однако на следующий день он возникает в клубе «Семирамида». Он кореш Поли де Раада. Тебе не кажется, что подобные связи навлекают на Вика опасность? Ты так не считаешь? – Поразмыслив минутку, он добавил: – Все эти туроператоры – чокнутые, Антуан. Проблема Вика в том, что он тоже скоро с катушек сорвется.

Ему явилась какая-то новая мысль. Коснувшись плеча толстяка, он привлек внимание собеседника.

– Антуан, Вик тебя ничем не обидел?

Антуан передернул плечами.

– Я тебе Вика не сдам, так и знай, – ответил он и удалился.

– Вик сам себя сдаст, – негромко произнес детектив ему вслед. – И не мне. Тому, что там, в Зоне.

Антуан не ответил, но принялся еще энергичнее проталкиваться к двери. В нем сохранялись остатки собственного достоинства, уцелевшие вопреки его настойчивому стремлению выставить себя неудачником в обществе, где каждый в принципе мог стать тем, кем хотел. Никто не понимал, за каким хреном Серотонин его терпит, но, может, именно за этим. Пару минут Эшманн вертел в голове эту мысль. Затем вернулся в облюбованный уголок, где попробовал заново поймать ритм кафе «Прибой», убивая время над очередным бокалом и потягивая из него ром мелкими глотками, чтобы во рту возникал теплый вкус жженого сахара. Он думал о Вике Серотонине и Поли де Рааде; из этих двоих последний ему нравился куда меньше. Он размышлял о торговле туристическими сувенирами, ну или о том ее сегменте, какой входил в сферу его профессиональных интересов.