Кэсс Морган - Возвращение домой

Гласс глубоко вздохнула.

– А мы не можем просто остаться тут навсегда?

– Мне бы хотелось, но, когда стемнеет, тут будет небезопасно. Нужно найти какое-нибудь более защищенное место.

Они с новыми силами двинулись в путь и шли еще несколько часов, а небо тем временем из серо-багряного стало насыщенно, бархатно черным. Луна светила так ярко, что звезд почти не было видно, а на землю падали причудливые красивые тени. Это было так прекрасно, что у Гласс даже заболело сердце – от в который раз возникшей мысли, что мама, которую она потеряла, так и не увидела этой красоты.

Люк вдруг замер и сделал ей знак рукой, чтобы она тоже остановилась. Он наклонил голову и прислушался, хотя Гласс ничего не слышала, и спустя мгновение прошептал:

– Ты это видишь?

Вначале она не замечала ничего, кроме темных деревьев, но потом разглядела его – маленький дом, стоящий посреди лесного безлюдья.

– Что это? – спросила Гласс, внезапно разволновавшись от такого открытия: ведь ничего подобного они встретить не предполагали.

– Похоже на хижину, – сказал Люк, крепче сжал руку любимой и увлек ее вперед, ступая медленно и бесшумно.

Они шли, огибая строение по широкой дуге, чтобы подойти к нему сбоку. Это была не хижина, а крохотный каменный домишко в удивительно хорошем состоянии. Его стены поросли плющом и мхом, но все равно было ясно, что они целы и невредимы.

Люк и Гласс остановились в нескольких футах от него. Внезапно налетевший ветерок зашуршал листвой, и наступила тишина. Люк и Гласс дружно задержали дыхание, ожидая, не покажется ли кто живой, но к ним никто не вышел.

Люк подошел вплотную к дому, на мгновение прижался ухом к двери, а потом распахнул ее и вошел. Осмотревшись, он поманил за собой Гласс, она глубоко вздохнула, поправила рюкзак и тоже переступила порог. Через грязные треснувшие окна в дом проникало достаточно света, чтобы они могли увидеть застывший срез чужой жизни.

– Ох, – только и сказала Гласс, полуудивленно-полупечально.

Казалось, тот, кто тут жил, просто вышел на минуточку и не вернулся назад. В дальнем углу стояла маленькая кровать, рядом с ней был деревянный комод. Гласс осмотрела малюсенькую комнатушку. В кажущейся игрушечной кухоньке напротив кровати на стене висели на гвоздиках кастрюли и сковородки. Покосившийся деревянный стол у холодного камина словно бы ждал, когда кто-нибудь за него присядет. У дальней стены обнаружился тазик и стопка чистых тарелок. Дом казался заброшенным, словно он уже долгое время ждет своих хозяев, а те все никак не возвращаются.

Гласс подошла к столу, провела рукой по его грубой столешнице, ощутив под ладонью пыль, и повернулась к Люку:

– Мы можем тут остаться? – спросила она, боясь, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Люк кивнул.

– Думаю, да. Дом кажется заброшенным, и тут, конечно, безопаснее, чем снаружи.

– Хорошо, – сказала Гласс и с улыбкой осмотрелась по сторонам, благодаря удачу за то, что у них есть шанс развеять чувство неприкаянности, которое липло к душе хуже, чем липнет к ладоням пыль. Она поставила на пол рюкзак и взяла Люка за руку. – Добро пожаловать домой, – проговорила она, поднялась на цыпочки и поцеловала любимого в щеку.

Люк обнял ее и улыбнулся.

– Добро пожаловать домой.

Они вышли из дома поискать дров и еще чего-нибудь, что может пригодиться в хозяйстве. На задворках обнаружился маленький полуразрушенный сарайчик, но в нем нашлась лишь проржавевшая лопата и больше ничего. К счастью, на земле в изобилии валялись сухие ветки, так что топор им пока был без надобности.

Из темноты доносился слабый звук бегущей воды. Гласс взяла Люка за руку и потащила в ту сторону. Оказалось, что дом с трех сторон окружен деревьями, но одна из его стен была обращена к сбегающему к реке склону.

– Глянь, – сказал Люк, махнув рукой на нечто деревянное, торчащее над водой. – Похоже, они что-то строили прямо на реке. Знать бы, зачем. – Он сильнее сжал ее руку и пошел осторожнее, чтобы не оступиться в темноте. – Может, это… – Люк замолчал, показывая на странный предмет, в контурах которого непонятным образом сочетались острые углы и закругленные линии.

– Это лодка, разве нет? – сказала Гласс, подходя поближе к воде и дотрагиваясь пальцем до загадочного предмета, почти такого же холодного, как металл. Когда-то он был белым, но большая часть краски облупилась, и осталась лишь ржавчина. Гласс заглянула внутрь лодки и увидела, что на дне у нее лежит весло. – Как ты думаешь, она еще работает?

Люк тоже заглянул в лодку сбоку.

– Непохоже, чтобы там был двигатель, вроде бы у нее есть только весло, и все. Полагаю, что, раз она еще на плаву, значит, работает. – Он повернулся к Гласс и улыбнулся. – Может быть, когда заживет мое запястье, мы ее испытаем.

– Ну у меня-то оба запястья здоровы. Или ты думаешь, что я не справлюсь?

Люк приобнял ее одной рукой.

– По-моему, нет ничего такого, с чем не справилась бы такая отважная покорительница открытого космоса, и ты прекрасно это знаешь. Мне просто кажется, что было бы гораздо романтичнее, если бы я пригласил тебя на лодочные катания.

Гласс прижалась к его боку.

– Звучит просто замечательно.

Они постояли еще минутку, глядя, как рябит и дробится на воде лунная дорожка, и ушли в дом.

С помощью прихваченных в лагере спичек Люк развел в очаге небольшой огонь, а Гласс тем временем изучала их небогатый запас пищи – они сочли неловким взять еды больше чем на несколько дней.

– Ошалеть можно, – проговорила Гласс, передавая Люку сухофрукты. – Это как в сказке – дом среди лесов.

Люк сделал несколько глотков воды из фляги и передал ее Гласс.

– Хотел бы я знать, что случилось с теми, кто тут жил. Погибли они во время Катаклизма или эвакуировались? – Он осмотрелся. – Все выглядит так, будто хозяева ушли отсюда в спешке. – Однако тоскливая нотка в его голосе говорила за то, что он думает так же, как Гласс.

– Похоже, воспоминания все еще живут в этом доме, хотя его хозяев уже нет.

Выросшему на космическом корабле человеку вера в призраков кажется самой глупой вещью на свете. Но на Земле, в этом домике, Гласс начала понимать, как можно верить в чье-то незримое присутствие.

– Ну тогда мы просто обязаны заменить местные печальные воспоминания на счастливые, – с улыбкой сказал Люк, обнимая Гласс. – Разве ты не согрелась у огня? Не хочешь снять куртку?

Гласс хитро улыбнулась, когда он принялся расстегивать ее куртку. Она закрыла глаза, и Люк начал целовать ее, вначале нежно, а потом все более страстно. Но как бы ей ни хотелось забыться, она не могла избавиться от гнусного голоска, который ныл на задворках сознания, что Люк неправ. Невозможно заменить грустные воспоминания счастливыми.