Крис Вайц - Мир юных

Я . Гадость. Оно такое и есть?

Питер (причмокивая). Именно.

Пифия отпивает, закашливается, выплевывает все на пол. На нас косятся – типа, что за варварство? Так непривычно – настоящий ресторан, где соблюдают правила этикета. Просто вынос мозга. Я еще Базар не переварила: тучи людей, деньги, покупки. Мне-то казалось, это все в прошлом.

Пифия никак не может откашляться, я хлопаю ее по спине, усаживаю на место.

Я . Ну, Тайсон, колись. Как дела у вас с Умником?

Пифия . Дела?

Я . Ага. Вы с ним, значит, вместе? Или как?

– Он вон там. – Она делает большие глаза и кивает в сторону большого мраморного камина.

Возле него стоит Умник и заинтересованно крутит ручку старого металлического сейфа.

Я . Ладно, проехали.

Пифия . А! Ты в этом смысле «вместе»… (Задумчиво.) Он со мной общался.

Я . Чего?

Пифия . Общался. Даже когда я была ИТК.

Я . Что за ИТК?

Пифия (с улыбкой). Иммигрант только с корабля. Когда мы с родителями переехали сюда из Китая, со мной никто не разговаривал.

Я . Умник не общается ни с кем, только с Джефферсоном и Ва… только с Джефферсоном.

Пифия . А со мной общается.

Я . Ух ты. А тебе он… короче… нравится?

Она смеется – будто солнышко из-за туч выглянуло. Никогда не видела, чтобы Пифия смеялась. Или я не замечала? Она трясет головой, но широкая улыбка не стряхивается.

Я . Он тебе нравится!

Пифия только трясет головой.

Пифия . А я ему нравлюсь, как думаешь?

Я . Мысли Умника – для всех тайна. По идее, должна нравиться.

Пифия (поднимая бокал). Ганбей.

Это, надо полагать, значит «ваше здоровье». Она морщится и пьет. Я делаю то же самое.

Питер таки придумал, за чем снова обратиться к Доминику – за новой порцией мартини. Вместе с напитком Доминик приносит жареный рис с голубятиной и жевательное печенье с шоколадной крошкой. Оно уже, конечно, не особо жевательное, но я все равно чувствую себя на седьмом небе. Аристократично!

Когда я доедаю десятую печеньку, напротив с угрюмым видом усаживается Джефферсон и опирается спиной о стену.

Я . Круто ты выступил на ринге. Заслужил титул чемпиона.

Он трогает клейкую ленту на брови.

Джефферсон . Повезло.

Хмуро отпивает мартини.

Я . Не нравится мартини?

Джефферсон . Место это не нравится.

Я . Чувак, да поживи ты немножко.

Джефферсон (фыркает). Девиз нашего времени. «Поживи немножко».

Я. Ты понимаешь, о чем я. Ты выиграл. Мы типа разбогатели. Затарились. В бар вот пришли, и никто про возраст не спрашивает, наливают. Хорошо ведь. Наслаждайся.

Джефферсон . Я выиграл потому, что жутко избил ни в чем не повинного человека. А этот бар? (Оглядывается.) Как только жизнь становится чуть спокойней, люди начинают копировать то, что было раньше. Бархатные канаты. Мордовороты. Официанты. Жалкое зрелище. Будто по-другому нельзя. Одно и то же. Сильные поедают слабых.

Мелькает воспоминание об ужине в библиотеке.

Я . Думаешь, где-то лучше? Может, в Европе не жизнь, а сказка, а? Так поехали туда!

Джефферсон . Скорее всего, везде то же самое. Все косят под одну гребенку.

Я . А ты о чем мечтаешь? Об утопии?

Джефферсон (пожимает плечами). Чем плоха утопия? Что мы теряем?

Глотаю еще мартини. Кислятина. Но она что-то делает с моими мозгами, отпускает мысли в свободное плаванье и ведет их прямо в рот. Я никогда не говорю о прошлом.

– Хочешь сказать, если б у тебя появилась возможность вернуть все, как было, ты бы ею не воспользовался?

– Я бы, конечно, хотел, чтобы люди остались живы. – Он морщится. – Вернуть маму и… И Вашинга. Но прошлое устройство мира – что в нем хорошего?

Я . Нормальная еда. Интернет. Вода в кране. Кофе!

Джефферсон . А тебе ничего не казалось тогда неправильным?

Я . Казалось, конечно. Многое. Однако правильного было больше.

Джефферсон . Ты вечно жаловалась.

Я . Не понимала, как много могу потерять.

Джефферсон . Войны. Расизм. Меркантильность. Религиозные фанатики.

Я . Ты что, за конец света?

Джефферсон . Он только тогда конец, когда не веришь в будущее.

Я . Не верю. Нет у нас будущего.

Слова прозвучали неожиданно резко, как удар, и словно даже приобрели другой смысл. Вроде: «И у нас с тобой тоже будущего нет». Во всяком случае, Джефферсон их воспринял именно так.

Не знаю, а может, я это и подразумевала? Не знаю.

Джефферсон . Угу. Ясно.

Мне хочется оправдаться, объяснить, что я имела в виду, а что – нет. Но… как? Не смогу.

Ратсо . Здорово? Здорово, я вас спрашиваю?

Он выныривает откуда-то и плюхается рядом на диван. Набрался.

Джефф стирает с лица обиду, смеется и хлопает Ратсо по плечу.

– Конечно, приятель. Здорово.

Ищет глазами, где остальные наши. Питер помогает Доминику разносить напитки. Пифия подошла к Умнику, и тот показывает ей, как работает генератор.

Вот у них, может, будущее есть.

– Как только я вас увидел, сразу понял, что вы классные, – бубнит Ратсо. – Я сказал себе: «Ратсо, эти люди – не какие-нибудь наглые выскочки. Они – первоклассные».

Я (со смехом). Почему ты так разговариваешь?

Ратсо . Как – так?

Я . Как в старом кино.

Ратсо . Ах, вот ты о чем. Знаешь, английский язык мне не родной. Родители привезли меня сюда из России в возрасте шести лет. Английский я учил по телепередачам и фильмам.

Джефферсон . Как тебя зовут на самом деле?

– Виталий, – говорит он. – Виталий. Ударение на средний слог.

Джефферсон . Это лучше, чем Ратсо.

Я . Телевидение, фильмы. Красота… (Еще мартини.) С этого гада-ученого надо бы три шкуры содрать за то, что он все испортил.

Ратсо . Какой ученый?

Я . А, ну, если вдруг какой-нибудь ученый придумал эту Хворь.

Ратсо . Я считал, кто-то занимался сексом с обезьяной – оттуда и пошло.

Я . Ну значит, три шкуры надо содрать с той шлюхи-обезьяны.

Джефферсон . Наш мир был мыльным пузырем. Один мыльный пузырь внутри другого. Он только и ждал, чтобы сойти с рельсов.

Я . Путаешь метафоры, кайфолом. За мыльные пузыри!

Ратсо (чокается со мной). За мыльные пузыри.

– И все же, – говорит Ратсо, – что привело вас на центральный вокзал? Что вы, ребята, задумали?

Мы с Джеффом переглядываемся. Он решается.

Джефферсон . Идем спасать человечество.

Я . Может, точнее сказать – юношечество?

Ратсо . Так вот почему ты победил в поединке! Тебя ведет предназначение. Когда ты принял бой, я мысленно сказал: «Теперь этого парня спасет лишь одно».

Джефферсон . Что именно?

Ратсо . А?

Я . Что его теперь спасет? В смысле, не теперь, а тогда?