Орсон Скотт Кард - Говорящий от Имени Мертвых. Возвращение Эндера

Они нашли его почти сразу. Тело уже остывало на снегу. И свинксы даже не посадили для него дерева.

Мне очень жаль, что я не могу выполнить Ваше требование и предоставить более подробные сведения об ухаживании и брачных ритуалах аборигенов Лузитании. Я понимаю, это повергнет Вас в крайнее беспокойство. Впрочем, вероятно, Вы уже пребываете в этом состоянии, и именно оно заставило Вас просить Ксенологическое общество наложить на меня взыскание за отказ сотрудничать с Вами.

Когда наши будущие ксенологи жалуются, что я не умею добывать правильные сведения из бесед с пеквениньос и наблюдений за ними, я всегда рекомендую им перечитать список ограничений, наложенный на меня законом. Я не имею права брать с собой на место контакта более одного помощника. Мне запрещено задавать вопросы, из которых пеквениньос могут сделать выводы о характере человеческой культуры. Нельзя «подбрасывать» им информацию, чтобы понаблюдать за реакцией. Нельзя оставаться с ними более четырех часов подряд, нельзя пользоваться в их присутствии продуктами технологии, кроме одежды, а значит, камерами, магнитофонами, компьютерами, а также карандашом и бумагой. Мне даже запрещено наблюдать за пеквениньос без их ведома.

Короче: я не могу сообщить Вам, как размножаются пеквениньос, потому что они ни разу не делали этого в моем присутствии.

Конечно, в таких условиях невозможно работать! Конечно, бо́льшая часть наших выводов – чушь собачья! Если бы нам пришлось исследовать образ жизни Вашего университета в тех же условиях, в которых мы сейчас исследуем аборигенов Лузитании, мы, без сомнения, пришли бы к заключению, что люди не размножаются, не образуют групп по родству и что вся их жизнь посвящена превращению личинки-студента во взрослую особь – профессора. Мы даже могли бы предположить, что профессора пользуются большим влиянием в человеческом обществе. Конечно, компетентное исследование мгновенно доказало бы ошибочность этих выводов, но в нашем случае компетентное исследование категорически запрещено и сама мысль о нем считается крамолой.

Ксенология никогда не была точной наукой, ибо культура наблюдателя отлична от культуры исследуемого. Но это естественные ограничения, свойство самой науки. А работать нам – и, следовательно, Вам – не дают искусственные ограничения. Сейчас положение таково, что мы с тем же результатом могли бы послать пеквениньос вопросник по почте, а затем сесть, сложить руки и ожидать от них серьезного, подробного, академического ответа.

Смерть Пипо не осталась новостью местного значения. Ансибль мгновенно разнес ее по всем Ста Мирам. Представители единственной разумной расы, обнаруженной после Ксеноцида, замучили до смерти человека, приставленного наблюдать за ними. Через несколько часов ученые, политики и журналисты уже начали обсуждать проблему.

И вскоре достигли согласия. Один несчастный случай, каким бы неприятным он ни был, не доказывает ошибочности политики Межзвездного Конгресса по отношению к свинксам. Наоборот, то, что до сих пор погиб только один человек, как раз подтверждает мудрость теории невмешательства. Поэтому не следует ничего предпринимать, разве что понизить интенсивность наблюдения. Новому ксенологу было приказано посещать свинксов не чаще чем через день и не оставаться с ними более часа. Ему запрещалось задавать свинксам вопросы о причинах гибели Пипо.

Правительство также побеспокоилось о душевном состоянии обитателей Лузитании. Им выслали по ансиблю, несмотря на огромные расходы, новые блоки развлекательных программ, призванные отвлечь их от омерзительного убийства.

И, сделав то немногое, что могли сделать фрамлинги, – в конце концов, до Лузитании десятки световых лет – люди Ста Миров вернулись к своим будничным заботам.

За пределами Лузитании только один из полутриллиона обитателей Ста Миров понял, что гибель Жуана Фигуэйры Альвареса, прозванного Пипо, круто изменит его собственную жизнь. Эндрю Виггин был Говорящим от Имени Мертвых в университетском городке Рейкьявике, известном Центре нордической культуры.

Городок стоял на крутых склонах острого как нож фьорда, пронзавшего лед и гранит замерзшей планеты Трондхейм как раз на экваторе. Стояла весна, снега отступили на север, молодая трава тянулась к яркому солнышку. Эндрю лишь краем уха слушал яростный спор о том, была ли полная победа человечества в войне против жукеров необходимым условием успешной колонизации. Такие споры всегда быстро переходили в дружное поношение чудовища Эндера, командира Межзвездного флота, совершившего Ксеноцид. Эндрю в такие минуты думал о своем. Нельзя сказать, что вопрос был ему безразличен, однако он не хотел уделять ему слишком много внимания.

Вживленный микрокомпьютер, маленькой жемчужиной свисавший с мочки уха, прошептал ему о страшной смерти Пипо, лузитанского ксенолога, и Эндрю вернулся в реальный мир. Он прервал шумную дискуссию:

– Что вы знаете о свинксах?

– Они – наша единственная надежда на искупление, – ответил один из студентов, почитавший скорее Кальвина, чем Лютера [4].

Эндрю мгновенно перевел взгляд на студентку по имени Пликт. Он знал, что девушка не потерпит столь вызывающего мистицизма.

– Свинксы существуют не потому, что мы нуждаемся в искуплении, – презрительно фыркнула Пликт. – Они сами по себе, рамен, как жукеры.

Эндрю кивнул, потом наморщил лоб:

– Только что ты употребила слово, которое еще не вошло в общепринятый лексикон.

– А должно бы, – отрезала Пликт. – К сегодняшнему дню весь Трондхейм, каждый северянин должен был прочесть «Историю Вутана в Трондхейме», написанную Демосфеном.

– Должны были, но вот не прочли, – вздохнул кто-то.

– Пусть она перестанет ходить гоголем, Голос. Пликт – единственная известная мне женщина, которая может ходить гоголем сидя.

Пликт закрыла глаза и начала:

– В нордических языках существует четыре слова для обозначения чужака. Первое: «иноземец», «утланнинг» – незнакомец, человек, житель нашего мира, пришедший из другого города или страны. Второе: «фрамлинг». Демосфен просто немного изменил наш «фремлинг». Этот незнакомец тоже человек, но из другого мира. Третье: «раман» [5] – человекоподобное существо, но представитель другого вида. Четвертое: «варелез» – обозначает подлинного чужака, в том числе и всех животных, ибо общение между нами и ними невозможно. Они живые, но мы не можем даже угадать, что заставляет их вести себя так или иначе. Возможно, они разумны, возможно, обладают сознанием, но мы никогда точно этого не узнаем.