Орсон Скотт Кард - Тень Эндера

Эндер Виггин никогда не вернется на Землю. Ни одна партия Земли не должна его использовать. Вот такой компромисс.

А предложил его Локк. Питер. Родной брат Эндера.

Когда Боб узнал об этом, он похолодел. Так же он чувствовал себя, когда думал, что Петра предала Виггина. Это было несправедливо. Так не должно было случиться.

Может, Питер Виггин не хотел, чтобы его брат стал пешкой в руках политиканов? Может быть, он хотел дать Эндеру свободу? А может, он не хотел, чтобы Эндер воспользовался своей популярностью и включился в борьбу за власть? Спасал Питер своего брата или избавлялся от конкурента?

«Когда-нибудь, – думал Боб, – я встречу Питера и узнаю все. И если он предал брата, я его уничтожу».

И когда Боб рыдал в комнате Виггина, то слезы его лились еще и потому, что он знал то, чего не знали остальные. Он плакал потому, что Эндер, как и те солдаты, которые погибли в своих кораблях у далекой планеты, никогда не вернется домой.

– Ладно, – сказал Алай, наконец нарушив молчание. – А что же нам делать? Война с жукерами окончена, на Земле вроде тоже, даже здесь боев больше нет. Что будем делать мы?

– Мы – дети, – сказала Петра. – Нас, вернее всего, пошлют в школу. Таков закон. До семнадцати лет надо ходить в школу.

Все захохотали, и на этот раз смех не перешел в слезы.

Потом в течение нескольких дней они неоднократно виделись друг с другом, пока их не рассадили по разным кораблям – крейсерам и эсминцам – и не отправили на Землю. Боб знал, почему они улетают врозь, – так никому в голову не придет спросить: «А где же Эндер?» Правда, даже если бы Эндер еще до их отъезда узнал, что не вернется на Землю, он вряд ли высказал бы свое мнение по этому поводу.

Елена с трудом сдержала крик радости, когда позвонила сестра Карлотта и спросила, будут ли они с мужем дома примерно через час?

– Я привезу вашего сына, – сказала она.

Николай! Николай! Николай! Елена повторяла это имя много раз – и мысленно, и шепотом. Ее муж чуть ли не танцевал, носясь по дому и приготовляя все к приезду дорогих гостей.

Николай был таким маленьким, когда его забрали от них. Теперь он стал куда старше. Они и представить не могут, через что ему пришлось пройти. Но все это пустяки. Они любят его.

Снова будут учиться понимать Николая. Не позволят прошедшим годам омрачить счастье, которое ждет их впереди.

– Вижу машину! – крикнул Джулиан.

Елена кинулась снимать крышки с блюд. Пусть ее Николай сразу войдет в кухню, наполненную ароматами самых душистых, самых свежих яств, которые напомнят ему дни его детства. Чем бы их ни кормили в космосе, такого там никогда не получишь!

А потом она помчалась к двери и встала рядом со своим мужем, глядя, как сестра Карлотта открывает переднюю пассажирскую дверцу машины.

Но почему она не ехала на заднем сиденье вместе с Николаем?

Не важно. Вот открывается задняя дверца, из машины выходит Николай – такой стройный и такой худощавый. Какой же он высокий! И все-таки видно, что он еще мальчик. Что-то в нем есть совсем детское.

«Беги ко мне, сынок, беги!»

Не бежит. Больше того, обернулся к машине и склонился к сиденью. Наверное, привез подарок…

Нет. Там еще какой-то мальчик.

Куда меньше ростом, чем Николай, а вот лицом похож.

Лицо какое-то слишком изможденное для ребенка такого возраста, но на нем то же мягкое выражение, что и на лице Николая. Николай прямо расплылся в улыбке. А мальчик не улыбается. Держится как-то неуверенно. Скованно.

– Джулиан, – говорит муж.

Почему он произносит собственное имя?

– Наш второй сын, – говорит он. – Они не все умерли, Елена. Один остался в живых.

Надежда когда-либо увидеть тех малюток была глубоко погребена в ее сердце. И открывать дверцу, ведущую туда, было больно. Она вздрогнула, как от внезапного укола.

– Николай встретился с ним в Боевой школе, – говорит ее муж. – Я сказал сестре Карлотте, что, если бы у нас был второй сын, ты назвала бы его Джулианом.

– Значит, ты знал, – шепчет она.

– Прости меня, любимая. Сестра Карлотта еще не была полностью уверена, что он наш. И в том, что он сможет вернуться домой. Я не мог дать тебе надежду только для того, чтобы тут же отнять ее и разбить твое сердце.

– У меня два сына, – говорит она.

– Да, если ты захочешь. У него была очень тяжелая жизнь. Здесь он чужой. Греческого языка не знает. Ему сказали, что он едет к нам на каникулы. Официально он не наш ребенок, а скорее переданный под опеку. Мы можем не брать его, если ты не хочешь, Елена.

– Помолчи, дурачок, – шепнула она, а затем крикнула приближающимся детям: – Вот мои сыновья! Они вернулись домой с войны. Бегите же к своей маме. Я так ждала вас, столько долгих лет!

И они бросились к ней, и она приняла их в объятия. Ее слезы текли по щекам, а руки мужа спокойно и ласково легли на головы детей.

Потом Джулиан заговорил, и Елена узнала слова, едва их услышав. Евангелие от Луки. Муж помнил их лишь в греческом варианте, поэтому Джулиан-младший их не понял. Пустяки. Николай тут же начал переводить их на всеобщий. И тогда Боб повторил их так, как запомнил со слов сестры Карлотты, читавшей ему:

– «Станем есть и веселиться. Ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» [20].

И тогда малыш расплакался и прильнул к матери, одновременно целуя руку отца.

– Приветствую тебя в нашем доме, братишка, – сказал Николай. – Я ж тебе говорил, что у нас клевые родители.

Одна книга оказалась особенно полезной при подготовке этого романа: Питер Парет «Создатели современной стратегии: От Макиавелли до ядерной эры» (Princeton University Press, 1986). Собранные в ней эссе подали мне хорошую идею насчет того, какие сочинения могли бы храниться в библиотеке Боевой школы.

У меня остались самые теплые воспоминания о Роттердаме, городе добрых и щедрых людей. Черствость по отношению к бедным, показанная в этом романе, была бы невозможна сегодня, но иногда фантастике нужно показывать невозможные кошмары.

Я должен лично поблагодарить:

Эрин и Филлипа Эбшер за (среди прочего) оставшийся незаблеванным шаттл, выверенный размер туалетного бачка и вес его крышки;

Джейн Брэди, Лауру Морфилд, Оливера Уистэндли, Мэтта Толтона, Катрин Х. Кидд, Кристин А. Кард и других, кто предварительно вычитывал рукопись и вносил замечания и предложения. Таким образом удалось предотвратить появление раздражающих противоречий между «Игрой Эндера» и этой книгой. А то, что осталось, – это вовсе не ошибки, а тонкие литературные эффекты, специально разработанные, чтобы показать разницу в восприятии и воспоминаниях двух участников одного события. Как сказали бы мои друзья-программисты: «Не баг, а фича!»;

Тома Догерти, моего издателя, Бетт Мечем, моего редактора, и Барбару Бову, моего агента, – за благосклонное отношение к идее этой книги, которую сначала я предложил для совместного проекта, а затем понял, что хочу написать ее полностью сам. И если я до сих пор думаю, что «Беспризорник» было бы лучшим названием для этой книги, это не значит, что я не согласен, что мой второй вариант, «Тень Эндера», более выигрышный;