Вероника Рот - Эллигент

– Доброе утро, Трис, – из-за скульптуры появляется Зоя. – Извини, что помешала, но я забеспокоилась, не заблудилась ли ты.

– Вовсе нет, – мотаю я головой.

Она подходит ко мне и становится рядом. Зоя приблизительно одного роста со мной, но стоит прямее и поэтому кажется выше.

– Довольно странная штука, правда?

Она говорит, я рассматриваю веснушки на ее лице, они выглядят так, как будто солнечные зайчики освещают ее кожу через листву.

– А что она означает?

– Это символ Бюро Генетической Защиты. Каменная плита изображает проблему, с которой мы столкнулись. Вода – наше стремление ее решить, а капли – наша работа.

На меня нападает истерический смех.

– Не очень-то обнадеживает, да? – улыбается она. – Но я упомянула лишь одну из возможных интерпретаций. Я предпочитаю несколько иную точку зрения: капли, маленькие и слабые, могут продолбить камень, пусть даже на это потребуются сотни лет.

И она показывает на небольшую лунку в центре плиты.

– Ямки не было, когда монумент установили в Резиденции.

Киваю. Пусть я и не доверяю людям из Бюро, но я вижу проблеск надежды, воплощенный в скульптуре. Знак безграничного терпения, которое проявляют люди, трудившиеся здесь уже столько лет.

– А не было бы эффективней, вылить всю воду разом? – вдруг говорю я.

Я представляю, как поток выплескивается на кафельный пол, образуя лужу у меня под ногами. В один миг сделав то, на что сейчас уходят десятилетия. Разве не следует бросить все имеющиеся в твоем распоряжении ресурсы на решение того, что представляется серьезной проблемой? Ведь иначе есть риск, что она не будет решена никогда.

– Всю разом? – переспрашивает она. – Во-первых, генетические повреждения нельзя решить с наскока, а во-вторых, если мы одним махом потратим все ресурсы, у нас ничего не останется.

– Ага. Но мне интересно, не бывает ли правильнее сделать один большой прыжок вместо того, чтобы продвигаться шажок за шажком?

– Например?

– Ну, не знаю, – пожимаю плечами, – я чисто теоретически. Вообще… забавно.

– Понятно.

– А вы, наверное, шли за мной? – вырывается у меня. – Зачем?

– Совсем из головы вылетело. – Зоя хлопает себя по лбу. – Дэвид попросил меня найти тебя и привести в его лабораторию. У него есть что-то, принадлежавшее твоей матери.

– Правда? – произношу я писклявым голосом.

Мы возвращаемся к контрольно-пропускному пункту.

– Хочу тебя предупредить: не обращай внимания, если на тебя будут оглядываться, – шепчет Зоя.

В коридорах, где снуют люди, начался новый рабочий день.

– В течение последних месяцев здесь только и делали, что наблюдали за тобой, ведь ты принимала участие в таких масштабных событиях. Многие парни считают тебя настоящей героиней.

– Потрясающе, – довольно кисло отвечаю я. – Но я изо всех сил пыталась не сдохнуть.

Зоя останавливается.

– Извини меня. Тебе нелегко пришлось.

Я чувствую себя ужасно неловко. Мне бы спрятаться, как-то прикрыться, чтобы никто из них больше не смог на меня пялиться. Но Зоя ничем мне не поможет, поэтому я молчу.

Большинство людей одеты почти одинаково: в темно-синие или зеленые куртки, комбинезоны и свитера. Впрочем, под униформой виднеются футболки самых разнообразных расцветок, некоторые даже с рисунками.

– Цвет униформы что-нибудь означает? – осведомляюсь я.

– Конечно. В синем – ученые и исследователи, а в зеленом – вспомогательный и обслуживающий персонал.

– Вроде бесфракционников?

– Нет, – мнется она. – Есть существенная разница: у нас каждый делает все, чтобы поддержать миссию. И усилия сотрудников ценны и важны для нас.

Она говорила правду: люди смотрят на меня. Большинство задерживают на мне взгляды чуть дольше обыкновенного, другие таращатся, не отрываясь, а кое-кто пытается окликать. Я чувствую себя совсем неуютно, как будто не могу идти так, как мне хочется.

– Многие раньше участвовали в эксперименте в Индианаполисе, – это такой город недалеко отсюда, – продолжает Зоя. – Но для них переход сюда был немного легче, чем для вас. В Индианаполисе не было поведенческих стереотипов.

Она ненадолго замолкает.

– Я имею в виду фракции. Несколько поколений после начала эксперимента, Бюро реализовало идею с фракциями и в других городах: Сент-Луисе, Детройте, а также Миннеаполисе, используя население Индианаполиса в качестве контрольной группы. Бюро проводит эксперименты на Среднем Западе, потому что здесь довольно большие расстояния между городами. На Восточном побережье они гораздо ближе друг к другу.

– Таким образом, в Индианаполисе вы просто исправляли гены и рассовывали дивергентов по разным местам? Без всяких фракций?

– У них тоже была сложная система правил, но по сути, так оно и было.

– И это не сработало?

– Нет, – поджимает она губы. – Генетически поврежденные люди, страдающие от этого и не обученные жить так, как вас учили во фракциях, обычно очень деструктивны. Эта методика провалилась в течение трех поколений. Чикаго – ваш город – и другие города, в которых существуют фракции, продвинулись куда дальше.

Чикаго… Очень странно, что у места, которое всегда было для меня просто домом, есть какое-то там специальное название. От этого город начинает казаться мне каким-то маленьким и незначительным.

– Значит, вся эта канитель тянется уже очень долго, – подвожу я итог.

– Да, продолжительное время. Бюро выделяется из ряда других государственных учреждений четко определенной направленностью работы и тем, что она проводится в относительно удаленных местах. Мы передаем свои знания и цели нашим детям, не полагаясь на людей со стороны. В том, что я сейчас делаю, я совершенствовалась всю свою жизнь.

Через широкие окна я вижу странное транспортное средство. Оно сделано в форме птицы, – два крыла и острый нос, – но имеет колеса, как автомобиль.

– Это то, что вы используете для путешествий по воздуху? – указываю я на него.

– Да, – улыбается она, – это называется самолет. Мы с тобой можем отправиться в такое путешествие, если эта идея не покажется тебе слишком приземленной.

Я не реагирую на каламбур. Все никак не могу забыть, что она узнала меня с первого взгляда.

Дэвид стоит у одной из дверей и машет нам рукой.

– Привет, Трис, – говорит он. – Спасибо, что проводила ее, Зоя.

– Не за что, сэр, – отвечает та. – Оставляю вас, у меня еще много дел.

Она улыбается мне и уходит. Я остаюсь с Дэвидом, на которого вчера накричала. Он, кажется, забыл об этом. Дэвид открывает дверь, просканировав датчиком свой значок.

Мы входим в комнату без окон. В одном углу стоит пустой стол, за другим столом сидит молодой парень, примерно одного возраста с Тобиасом. Он смотрит на нас поверх монитора компьютера, дотрагивается до его экрана и встает.