Райчел Мид - Клятва истинной валькирии

– Син, как ты думаешь, что с мамой было не так… Какая ее самая большая ошибка?

Синтия едва не споткнулась – он вовремя подхватил ее за руку:

– Ты это серьезно?

– Я не про очевидные вещи… в смысле, и про них тоже… но… в общем, не знаю. Что-то в ней такое есть, что-то в складе личности. Именно поэтому она нас воспитала так, как воспитала.

– Здесь нет никакой тайны, Джастин. И мистики – тоже нет. Она наркоманка. Наркоманы зависят от дозы, у них вырабатывается определенная манера поведения. Доза им важнее, чем все окружающие люди. И даже чем их собственные дети.

– Ты к психологу, что ли, ходила?

– Да. Каждый день, – отрезала она.

Он смотрел прямо перед собой, не обращая внимания ни на толпы людей вокруг, ни на вспыхивающие рекламные экраны.

– Знаешь, когда они предложили мне учиться в Школе Харта, они дали маме возможность отправить туда и тебя.

– Я знаю, – тихо сказала Синтия. – Я потом обнаружила.

Обычно они об этом не разговаривали – но это все равно стояло между ними. В Джастине опознала самородка женщина, которая преподавала в частной школе на другом конце Анкориджа, далеко от Летнего рынка, где подвизались Джастин с сестрой. В очень богатом квартале. Женщину невероятно впечатлило, как они с Синтией угадывали факты из жизни зевак, – и она принялась их расспрашивать, что да как. Джастин быстро сообразил, что дама явно желает им добра, и все подробно рассказал: как он на людей смотрит и все такое. И задействовал всю свою харизму одиннадцатилетнего подростка. А Синтия не доверяла незнакомке, да и была помладше – и потому решила, что это все не к добру. И замкнулась в себе.

Женщине понравились и брат, и сестра, но она могла выбить лишь одну благотворительную стипендию. И она выбрала Джастина. В тот день изменилась вся его жизнь. Он стал учиться среди детей из хороших и богатых семей, школа стала его социальным лифтом. Перед Джастином открылись такие двери в такие места, что прошлая жизнь стала казаться кошмарным сном. Его покровительница нашла способ получить стипендию и для Синтии, однако это потребовало от матери усилий и желания прорваться через некоторые бюрократические препоны. Мать такого желания не проявила. Синтия не получила стипендию и в школу не попала.

– Но почему она этого не сделала? – спросил Джастин. – Она же любила нас. По-своему, конечно. Ей всего-то надо было бумаги заполнить и устроиться на любую работу! Даже на неполное рабочее время! И они бы тебе тоже дали стипендию. Тебе бы даже проезд до школы оплатили!

– Слишком рискованно, – отозвалась Синтия. – Она бы потеряла пособие и талоны на еду.

– Она же всегда любила азартные игры! И потом, работа – выгоднее, чем пособие, она бы больше денег зарабатывала! Ей должно было понравиться, так почему же…

– Я же говорю – слишком рискованно. Жизнь ее была не так уж хороша, но она знала, чего ждать, ее все устраивало. Если бы она начала устраивать меня в школу, что-то бы пошло не так – ну, к примеру, школа бы мне не понравилась, или работу бы она потеряла – ей бы пришлось снова выбивать из федералов всю эту социалку.

– Да, но она могла дать тебе шанс в жизни – разве оно того не стоило?

– Так. Заметь, я не стану развивать щекотливую тему – добилась ли я чего-нибудь в жизни. Дело вот в чем. Она азартный игрок. Однако мама прекрасно понимала, когда ей нужно рисковать, а когда нет. Когда на кону стояла привычная комфортная жизнь, мама и пальцем о палец не ударила. Она предпочла синицу в руке, как говорится.

И Синтия внимательно оглядела его:

– Что-то мне подсказывает, что на самом деле ты совсем не о маме думаешь?

– На самом деле я говорю о Тессе, – вдруг заявил он – у него случился редкий приступ честности. – Я пытаюсь принять решение, от которого будет зависеть вся ее дальнейшая жизнь.

Синтия долго молчала – обдумывала сказанное. А потом спросила с выражением крайнего недоверия на лице:

– А почему ты сказал – «пытаюсь»? Что тут решать? Просто действуй в ее интересах, вот и все.

– Придется пойти на некоторый риск, – ответил Джастин.

– Тогда реши, так ли уж тебе важно дать ей шанс и все такое.

Джастин думал над ее словами в течение всего ужина – и потому почти не разговаривал с остальными. А когда они вернулись домой, прошел в кабинет и отослал выбранный отчет Корнелии. Потом обнаружил, что у него есть непрочитанное сообщение от Лусиана.

« Джастин!

Вокруг все только и говорят, что о блестящем служителе и храброй преторианке, которые на пару раскрыли тайну загадочных убийств патрициев! Не волнуйся, я не буду разубеждать их в том, что ты – гений. Это потому что я хороший друг, между прочим! А взамен хороший друг вроде тебя должен прийти на благотворительную вечеринку – и привести с собой храбрую преторианку. Дресс-код – официальный, и я обещаю посадить тебя рядом с самыми важными жертвователями. Все воспримут как должное то, что на мероприятии присутствуют двое героев! И что одна из них – патрицианка. Подумай и убеди ее. Я уже писал ей, но она не ответила. Но это удачное соглашение – что-то вроде свидания, которое не рискует попасть в выпуск новостей».

Джастин обрадовался – как же, Мэй ничего не ответила Лусиану! Тут он дочитал до «удачного соглашения», и радость мгновенно угасла. Колесо заскрипело и остановилось, а Джастин вцепился в ручки кресла. «Удачное соглашение». Да, именно так и выразился Гераки в допросной комнате. Когда заявил, что бог, которому он служит, хочет передать Джастину кое-что. «Уступи звезды и цветы – и придешь к удачному соглашению».

Так значит, именно этого бог и хотел? Хотел, чтобы Джастин отправил Мэй как бы на свидание с Лусианом? Но это же смешно…

«Ты пообещал Гераки, что сделаешь это, – мрачно предупредил Гораций. – Когда он помог тебе отыскать Морриган. И ты сказал, что сделаешь то, о чем просит наш господин».

«Но это было до того, как я понял, о чем речь! Нет уж, я вам не сводня! Не буду устраивать встречу Мэй и Лусиана, даже такую! Она ему желанна, потому что руки коротки. Но что он о ней знает? Его интересует лишь то, что соблазнительно обтягивали брюки, когда он последний раз ее видел».

«А я-то думал, она тебя совсем не интересует», – протянул Гораций.

«А она меня и вправду не интересует. Я просто констатирую факт. Магнус, а ты почему не участвуешь в этой горячей дискуссии?»

Второй ворон пробормотал отсутствующим голосом:

«Потому что не знаю, что тут можно сделать. Мы должны повиноваться нашему богу. Но я не хочу отдавать ее – ему. Я ему не доверяю».

Они долго спорили. В конце концов доспорились до того, что Джастин все-таки должен сделать нечто, претящее его душе, – позвонить Гераки. Поговорить без камер слежения и без ужимок – начистоту. Джастину придется раскрыть карты – максимально для его положения. Он позвонил Гераки, и тот ответил отвратительно веселым голосом. Они договорились встретиться на следующий день – прямо перед встречей с Корнелией.