Патрик Ли - Страна призраков

Транспортная развязка. Круг пробежали за двадцать секунд. Еще двадцать, и они уже возле тополя, через который в прошлый раз попали на второй этаж. Забрались. Вошли. И сразу к лестничному колодцу.

– Поменяемся. – Трэвис протянул Бетани дробовик. Она передала ему «ЗИГ-Зауэр» с девятью, включая один в стволе, патронами калибра.45. Не то, конечно, что «ремингтон» с его 12-м, но пойдет. С пистолетом целиться и стрелять можно намного быстрее, чем с трехфутовым ружьем. Бетани достала три запасные обоймы. Две положил в карман, одну оставил в левой руке. В случае необходимости перезарядка займет секунду.

Минутой позже они были уже на девятом этаже. Дальше по балкам, быстро, но не забывая об осторожности. К перекрытию подошли с угла. Трэвис не стал терять время и шагнул на плиту. Бетон держал отлично. Уцелевшая плита сверху защищала перекрытие от снега и льда, многолетнее давление которых вызвало бы серьезные напряжения.

Бетани последовала за ним и, сбросив рюкзак, достала цилиндр. В рюкзаке еще остались патроны для «ремингтона». Развернув цилиндр, она направила его в нужную сторону.

Трэвис шагнул к тому месту, где должно было появиться «окно». Сжал рукоятку пистолета. Перевел дух. Посмотрел на Бетани.

– Давай.

Она нажала на кнопку.

Радужка раскрылась, и Трэвис увидел тонированное стекло и поток машин далеко внизу. Он нырнул в «окно», развернулся, выпрямляясь, и окинул комнату цепким взглядом.

Пусто.

Единственная в комнате дверь была закрыта. Трэвис прошел к ней, приник к узкой полоске стекла. Коридор уходил от угла в обе стороны. Одну его часть Чейз видел полностью, другую – частично, несколько футов, до ближайшего поворота.

Коридор был вымощен плиткой, то ли каменной, то ли керамической. С той стороны, где видимость была ограничена, донеслись приближающиеся четкие шаги. Шел кто-то один. Трэвис повернул ручку и легонько – ровно настолько, чтобы высвободить защелку, – потянул дверь на себя.

Он ждал. Плитки усиливали звук, затрудняя определение расстояния. Когда, по его расчету, незнакомец почти достиг двери, Трэвис распахнул ее и выступил в коридор с пистолетом на изготовку.

Мужчина лет сорока, невысокий, плотный, остановился как вкопанный – дуло «ЗИГ-Зауэра» смотрело ему в лицо.

Молчи, жестом приказал Трэвис. Мужчина кивнул. Чейз отступил в сторону и показал пистолетом – проходи. Через секунду оба были уже в комнате, за закрытой дверью.

– Зажмурься, – сказал Трэвис. – Крепче.

Мужчина повиновался.

Трэвис схватил его за воротник и, оттащив в угол, развернул и толкнул в радужку. Падая, пленник зацепился за нижний край «окна» и в следующее мгновение распростерся на бетонной плите по другую его сторону.

Он приподнялся, сел, открыл глаза и увидел Бетани с дробовиком. Трэвис, последовавший за пленником в «окно», стоял у него за спиной с пистолетом в руке.

Мужчина огляделся, задержав взгляд на руинах, и заметно побледнел. Похоже, мозг его не мог принять то, что видели глаза.

– Бумажник, – сказал Трэвис.

Пленник непонимающе уставился на него. Моргнул. Достал и протянул бумажник.

– Бросай.

Бумажник шлепнулся на бетон, несколько раз перевернулся и откатился к ногам Бетани.

Поднимись, жестом показал Трэвис. Мужчина кивнул и начал вставать. Он еще не успел выпрямиться, когда Трэвис снова схватил его за шиворот и швырнул на балку, державшую северный край плиты. Пленник удержался, но теперь прямо под ним зияло пустое пространство в девять этажей глубиной.

Он не вскрикнул, только охнул и напрягся, скованный страхом, подавившим инстинкт сопротивления. Потом задышал, часто и мелко, будто опасаясь сделать неловкое движение и потерять равновесие.

Трэвис стоял над ним, слегка отклонившись назад.

– Где женщина?

– Женщина? – переспросил мужчина на балке после секундной паузы.

– Не строй из себя идиота. Ее привезли прошлой ночью, после нападения на автокортеж.

Через несколько секунд мужчина осторожно наклонил голову. Он знал ответ. Если бы не знал, отмалчиваться бы не стал – сказал. Прокричал.

Трэвис слегка сместил центр тяжести вовне. Сделал он это быстро и при этом на мгновение ослабил руку. Только на мгновение, но и этого оказалось достаточно – в это мгновение пленник по-настоящему поверил, что падает. Он не вскрикнул – в легких не было воздуха, – а только лишь пискнул.

И тут же заговорил. Быстро. На одном дыхании.

– Ее забрали в офис мистера Финна. Только что. Несколько минут назад.

– Где этот офис?

– Верхний этаж. Юго-западный угол.

Трэвис разжал пальцы.

Пленник инстинктивно выбросил руки, но ухватиться было не за что. Он визгливо вскрикнул, как какая-нибудь школьница в ужастике, и в следующее мгновение уже летел в пустоту.

Трэвис не стал провожать его взглядом и повернулся. Бетани застыла на месте, зажав ладонью рот и в ужасе уставившись на него. Дробовик смотрел вниз.

– Не мы начали, – сказал Трэвис. – Они сами напросились.

Еще секунду он держал ее взгляд, потом подошел к цилиндру и нажал кнопку. Подобрал прибор и направился, прибавляя шагу, к лестничному колодцу. В какой-то момент он оглянулся – Бетани закинула за спину рюкзак, сунула в карман бумажник и последовала за ним.

Пэйдж сидела в ожидании Айзека Финна. Имя она знала лишь потому, что видела его на латунной табличке на двери офиса, в который ее принесли двое здоровяков.

Офис был большой, раза в три больше той комнаты, где ее держали. Вид, открывавшийся с широкого балкона на южной стороне, мог бы подойти для туристического постера Вашингтона. Такого, на которых отмечают значками важные здания. Здесь они все были как на ладони – Белый дом, Верховный суд и сотня других мест, где облеченные властью употребляют ее способами, до которых большинству народа нет никакого дела. Интересно, каков рейтинг этой шестнадцатиэтажки? Не исключено, что самый высокий.

Ее посадили на кожаный диван. Руки и ноги остались связанными. У двери, сложив перед собой руки, стояли двое охранников. Оба внушительных габаритов, у каждого под пиджаком «беретта» в кобуре – Пэйдж заметила, когда ее переносили из другой комнаты.

Дверь открылась, и в комнату вошел мужчина лет пятидесяти. Подтянутый, высокий, с темными, кое-где тронутыми сединой волосами. Увидеть такого здесь Пэйдж не ожидала. В этом офисе, в этом здании он казался чужим. И в первую очередь это относилось к глазам. В них не было ни грана высокомерия, самоуверенности, наглости. Пэйдж вспомнила одного из друзей отца, детского хирурга, которого встречала несколько раз. Его глаза неизменно поражали ее своим выражением: усталые, видевшие трагедии и страдания, но не утратившие бодрости. Глаза человека, оставшегося, вопреки всему, несломленным. У Айзека Финна они были почти такие же, но чего-то – Пэйдж не могла понять, чего именно, – им все же недоставало.