Паоло Бачигалупи - Заводная и другие (сборник)

В переулках дети с блестящими серебряными ножами охотились за неосторожными желтобилетниками и пьяными тайцами, но Трэн знал, чего от них ждать. Еще год назад он бы их не заметил, но сейчас обладал параноидальным даром выживания. Эти существа не страшнее акул: их поведение несложно предсказать, и от них легко ускользнуть. Нет, не дикие охотники заставляли Трэна сжиматься от страха. Больше всего он боялся хамелеонов, обычных людей, работающих в магазинах, так мило с тобой здоровающихся – и без всякого предупреждения устраивающих скандал.

Он копался в горах мусора, гонял чеширов, пытался опередить их в поисках пищи. Трэн сожалел, что ему не хватает проворства, чтобы поймать и прикончить одного из этих почти невидимых потомков кошачьих. Он поднимал брошенные манго, внимательно изучал их своими старыми глазами, подносил поближе и отодвигал, нюхал, ощущал вонь пузырчатой ржи и отбрасывал в сторону, увидев красные крапинки внутренностей. Некоторые пахли неплохо, но даже вороны ими брезговали. Эти птицы охотно клевали гниющие трупы, но отказывались от пузырчатой ржи.

Дальше по улице слуги Навозного царя собирали в мешки помет животных, скопившийся за день, и закидывали их на трехколесные платформы: урожай ночи. Они с подозрением поглядывали в его сторону, а Трэн отводил глаза и брел дальше. В любом случае ему было нечего приготовить на украденном огне горящего помета, и он не мог его продать на черном рынке – монополия Навозного царя была нерушимой. Интересно, каково быть членом союза собирателей дерьма и знать, что твое выживание гарантировано наполнением машин для приготовления компоста на метановых утилизационных фабриках Бангкока? Но это опиумный сон; ни один желтобилетник никогда не попадет в закрытый клуб.

Трэн поднял очередное манго и замер, низко наклонясь и прищурившись. Затем оттолкнул в сторону плакат с жалобами на министерство торговли и листовки с призывами построить новый речной храм с золотым куполом, отбросил гнилую банановую кожуру и принялся все глубже зарываться в мусор. В самом низу он обнаружил испачканный и разорванный, но все еще читаемый обрывок объявления, которое, вероятно, висело на площади: … огистика. Корабельные перевозки. Торгов… И за словами великолепный силуэт «Вечерней звезды»: часть логотипа «Трех выгодных возможностей», три-клипер, подгоняемый ветром, быстрый и стройный, точно акула: высокотехнологичный образец полимеров пальмового масла, под парусами белыми и надежными, как крылья чайки.

Трэна наполнила печаль, и он отвернулся, словно раскопал могилу и обнаружил, что в ней лежит он сам. Его гордость. И слепота. Из тех давних времен, когда он думал, будто способен конкурировать с чужеземными демонами и сделаться корабельным магнатом. Ли Ка Шинг или возрожденный Ричард Куок для новой Экспансии. Возродим гордость китайцев Наньяна, торговлю и перевозки! А здесь, как пощечина, лежит обрывок его эго, похороненный среди гнили, пузырчатой ржи и мочи чеширов.

Он пошарил вокруг в поисках других обрывков рекламного плаката, размышляя, звонит ли кто-нибудь по прежнему номеру телефона, работает ли его секретарша на нового хозяина, возможно, малайца с безупречными происхождением и религией… Бороздят ли немногие оставшиеся корабли моря, посещают ли острова архипелага? Он заставил себя прекратить поиски. Даже будь у него деньги, он не стал бы звонить по знакомому номеру. Нет смысла понапрасну тратить калории. Он не сможет повторно перенести потерю.

Трэн выпрямился, распугав чеширов, подобравшихся совсем близко. На этом рынке ничего нет, кроме кожуры и несобранного помета. Он снова зря потратил свои калории. Съели даже тараканов и жуков. Ищи он хоть всю ночь напролет, все равно ничего не найдет. Слишком многие здесь побывали и рылись среди этих костей.

Он трижды прятался от белых кителей, когда пробирался домой, трижды нырял в темноту, а они с важным видом проходили мимо. Он же сидел, неподвижно скорчившись, проклиная свой белый костюм, который так хорошо заметен в темноте. В третий раз по его венам пробежал горячий суеверный страх. Казалось, его одежда богатого человека привлекала патрули министерства окружающей среды – похоже, они жаждали его смерти. Черные дубинки мелькали всего лишь в дюймах от его лица. Пружинные пистолеты сияли серебристым светом в темноте. Охотники находились так близко, что он мог бы сосчитать жуткие диски с острыми лезвиями в их джутовых патронташах. Белый китель остановился, чтобы помочиться в переулке, где прятался Трэн, и не заметил старика только из-за того, что его напарник захотел проверить лицензию у собирателей дерьма.

Всякий раз Трэн сдерживал паническое желание сорвать с себя богатую одежду и погрузиться в спасительную анонимность. Он не сомневался, что рано или поздно белые кители его поймают. Но сначала они поднимут свои черные дубинки и превратят его китайский череп в мешанину крови и костей. Лучше бегать голым в жаркой ночи, чем разгуливать, точно павлин, и умереть. И все же он не мог бросить проклятый костюм. Было ли это гордостью или глупостью, но он его сохранил, хотя элегантный покрой наполнял его безудержным страхом.

К тому времени, когда Трэн добрался до дома, погасли даже газовые фонари на Сукумвит-роуд и Рама IV. Возле башни Навозного царя на уличных лотках все еще что-то жарили на сковородках для тех немногих рабочих, что имели ночную работу и пропуска. На столах горели свечи из свиного сала. Лапша с шипением плюхалась в кипяток. Мимо проходили белые кители, внимательно следившие за желтобилетниками, чтобы убедиться, что никто из них не спит на открытом воздухе, оскверняя тротуары храпом.

Наконец Трэн оказался в зоне защиты башен, на безопасной территории Навозного царя, вплотную приблизился к дверям и пелене жара, исходящего от высотного дома. Интересно, как высоко он вынужден будет сегодня забраться, чтобы найти место для ночлега на лестнице?

– Ты не сумел найти работу, так?

Трэн вздрогнул, услышав знакомый голос. Ма Пинг сидел за стоявшим на тротуаре столом с бутылкой виски «Меконг» в руке. Его лицо раскраснелось от алкоголя и пылало так же ярко, как красный бумажный фонарь. На столе были расставлены тарелки с остатками еды, которой хватило бы, чтобы накормить пятерых.

Образы Ма роились в сознании Трэна: молодой клерк, которого он однажды выгнал за то, что тот чересчур вольно обращался со счетами. Мужчина, имевший слишком толстого сына, мужчина, рано утром вышедший из дома, умоляющий, чтобы его вновь приняли в «Три выгодные возможности». И вот теперь он разгуливает по Бангкоку с последним сокровищем Трэна на запястье – единственной вещью, не украденной змееголовами. Трэн подумал, что боги поступили жестоко, когда сплели его судьбу с судьбой человека, находившегося когда-то в его подчинении.