Нил Гейман - Интермир

База, как и еще три или четыре накрытых куполами летающих города, где располагались отряды Интермира, не имела постоянного места. Объединенными усилиями магии и науки она перемещалась над поверхностью мира, обитатели которого еще лазили по деревьям и искали друг у друга блох. Казалось, нас отправили на экскурсию в заповедник размером с целую планету, где открывались виды первозданной природы, один живописнее другого. Мы скользили над лесами, занимавшими полконтинента; зависали над водопадом, который никогда не получит имя Ниагарского; уютно устроившись в первом ряду, наблюдали извержения вулканов, торнадо, наводнения…

В общем, бывают школы и похуже.

Мы двигались на восток, готовясь к смене фаз. Она произошла точно по расписанию: прямо на наших глазах окружающий мир замерцал и растаял. На мгновение перед нами открылся безумный ландшафт Промежутка – и мы вернулись в реальность. Померкло северное сияние. Мы плыли над голой тундрой, где солнце стояло в зените. Галопом уносилось вдаль стадо туров, мрачные мастодонты методично объедали раскидистую иву. Тянуло холодом. Навстречу, как айсберг, двигалась покрытая ледниками горная гряда.

Долина та же. Мир другой.

Мы не выходим за рамки доисторических времен, чтобы не пугать местных обитателей. Вдобавок так нас труднее обнаружить. Против Бинарии и ХЕКСа приходится принимать меры безопасности. Накрытые куполами города, парящие в воздухе, перемещаются в произвольном порядке среди нескольких тысяч Земель вниз от центра Дуги. Даже с моими способностями к Переходу через Промежуток я не мог без посторонней помощи найти мир, где в тот момент находилась База.

Помощь заключалась в непонятной формуле, которую начертил Джей на залитом кровью песке. Как многое в Интермире, она сочетала в себе магию и науку.

{IW}:= Ω/∞ не была в полной мере ни математическим уравнением, ни магическим заклинанием – парадокс, квадратный корень из минус единицы, комбинаторная абстракция, научное положение, созданное средствами магии.

{IW}:= Ω/∞ была чем-то вроде талисмана, хранившегося у каждого из нас в голове, с помощью которого можно было «запеленговать» Базу сквозь слои реальности, где бы она ни находилась. Формула была ключом, но повернуть его в замке мог только Путник. К кораблям, использующим энергию запертых в сосуды – ни живых, ни мертвых – Путников, это не относилось, так же как и к звездолетам, бороздящим Белый шум подпространства посредством погруженных в глубокую заморозку Путников, мертвых на девяносто девять процентов. Воспользоваться формулой мог только живой Путник, хранивший ключ в памяти. Обеим империям путь в Интермир был заказан.

Так нам по крайней мере объясняли.

Поэтому мы вчетвером спокойно сидели на свежем воздухе, зная, что нам ничто не грозит, и мучили друг друга вопросами, готовясь к завтрашним экзаменам по основам теории мультифазной асимметрии в поляризованных планах реальности и закону неопределенного трапецоида, наблюдаемого при церемонии девяти углов.

Даже теперь, пять месяцев спустя, ко мне все еще относились настороженно. Обходить стороной в столовой перестали, но и не кидались со всех ног сесть рядом; разговаривали вежливо, но с подчеркнутой сдержанностью. Я был одним из них – мы все были одним человеком, если разобраться, а сколько можно ненавидеть самого себя? Впрочем, и любить самого себя тоже удается не всегда. Ладно, как-нибудь переживу, что меня не преследуют толпы поклонников. Ближе всего я сошелся с этими тремя воплощениями себя (или, как говорили на лекции по введению в уровни реальности, «параинкарнациями»), с которыми мы повторяли вопросы к экзамену. «Друзья» для меня в данный момент означало «не враги».

– Так. – Я перешел к следующему пункту. – Перечисли признаки, не меняющиеся от плана к плану.

– Ну, – Йозеф задумчиво почесал нос. – Все, что ли?

– Их всего-то четыре.

Йозеф родился на Земле, где плотность воздуха, а значит, и гравитация были выше, чем у нас. Внешне он напоминал двуногий танк и силищей обладал нечеловеческой. Однажды он объяснил, как это получается: сухожилия длиннее и шире, поперечной мускулатуры больше, чем гладкой, плотность костей повышенная. Но и без всяких объяснений хватало того, что он в два раза выше меня и вполне мог приподнять самого себя за пояс брюк.

– Симметрия, хиральность, соответствие и… э-э…

На первый взгляд Йозеф умом не блистал – в шашки голема обыграет, если голем в качестве форы согласится играть вслепую. На деле Йозеф был довольно сообразителен – а как иначе, от других Джои отставать нельзя.

– Сдаешься?

– Латеральность? – без особой надежды протянул он.

– Правильно, она самая.

– Моя очередь, – вмешался Ежи. – Что такое подпороговые изоритмы и как они влияют на Путника?

– Знаю, – обрадовался я. – Погоди, не подсказывай…

– Не буду, не надейся, – ехидно ухмыльнулся Ежи.

На скоростном шоссе эволюции нас с Ежи разделяло не слишком большое расстояние. Люди в мире Ежи почти не отличались от нас, за небольшим исключением: на голове у них вместо волос росли перья и они не рождались, а вылуплялись из яиц. Что, в общем, логично. Внешне Ежи приводил меня в замешательство: человек с моим лицом, только нос поострее и скулы повыше, а брови с мягкой серой подпушкой и вместо волос – разноцветные перья длиной сантиметров двадцать, с ярко-красными кончиками. Ежи вообще был яркий, стремительный – и ехидный. В этой круговерти миллионов разных миров он был мне почти другом.

– Изоритмы связаны с высотой, а подпороговые изоритмы позволяют Путнику перемещаться из одного мира в другой, не зарываясь каждый раз по ошибке на десять метров под землю, то есть удерживают нас на поверхности. Ежи скривил физиономию.

– В общих чертах пойдет, хотя отвечать надо ближе к тексту. Глянь, что это?

– Где? – Я завертел головой.

– Вон там, в небе. Как будто… не знаю, похоже на пузырь. Все, пропал.

Я обшарил взглядом небеса, но ничего необычного не заметил.

Всю прошлую неделю экзамены шли сплошняком, к дневным тренировкам добавилась вечерняя зубрежка, плавно переходящая в ночную. Помогало дельта-волновое программирование, проводимое в те три-четыре часа, которые удавалось урвать на сон. Чтобы блеснуть, приходилось по старинке корпеть над учебниками. От постоянных занятий у меня ум за разум зашел: просыпаясь среди ночи, я бормотал: «вечный двигатель и философский камень» или «это хтоническое существо» или «подпространство (оно же Белый шум) и Нигде-и-Никуда есть не что иное, как грани восприятия, перпендикулярные друг другу» – и снова проваливался в сон. Я занимался как одержимый. Другим было не легче.

И тут, как будто прочих бед не хватало, у меня не заладились отношения с Джей/О ХрКром. Джей/О похож на меня, только на голову ниже (впрочем, я в его возрасте был такого же роста), с таким же носом и веснушками. Он младше меня, да и всех остальных – больше одиннадцати ему не дашь, и это наверняка его бесило. Вернее, ту его часть, которая могла бы беситься, ведь он – наполовину компьютер, или, как он сам себя называл, «бионанотическая сущность». В его мире все такие.