Аластер Рейнольдс - Пропасть Искупления

– Неудивительно, с такими-то взглядами.

– Это еще не все. Нумеристы интересовались статистическими интерпретациями исчезновений, изучали это явление, применяя какие-то экзотические теории вероятности. Объяснять это довольно сложно. В ту пору исчезновения случались реже, поэтому статистика в распоряжении нумеристов была не слишком богатой, зато они имели достаточно гибкие методики, чтобы использовать даже малые базы данных. Нумеристы получили просто убийственный итог.

– Рассказывай, – попросила Рашмика.

Она наконец начала понимать, почему Петр захотел встретиться с ней на крыше каравана, ночью, посреди моста.

– Нумеристы первыми заявили, что исчезновения учащаются, хотя доказать это статистически было трудно. Уже было официально объявлено, что исчезновения происходят сериями, однако теперь нумеристы утверждали, что промежутки между сериями сокращаются. Нумеристы также указывали на то, что длительность самих исчезновений возрастает, хотя они же признавали, что доказательства этого факта слабоваты.

– И что, они оказались правы?

Петр кивнул, на его шлеме качнулся отраженный пейзаж.

– По крайней мере в первой части своего заявления. Сегодня даже самые примитивные статистические методики дают те же результаты. Совершенно точно установлено, что исчезновения происходят все чаще.

– А вторая часть?

– Она не доказана. Но полученные с тех пор данные пока не опровергли этот вывод нумеристов.

Рашмика рискнула глянуть вниз, на звездообразное пятно.

– Что же с ними случилось? Почему они упали с моста?

– Никто не знает, как это произошло. Повторюсь: церкви не признают даже того, что какой-то собор пытался пересечь здесь Пропасть. Копни глубже, и выяснится, что никаких нумеристов не существовало. Пусть в документации редких торговых сделок и есть намеки на существование такой секты, но о том, что нумеристы решили пройти над Пропастью Искупления, никаких упоминаний ты не найдешь.

– Но они решили.

– Да. Думаю, никто не знает зачем. Быть может, это была последняя попытка вернуть утраченный престиж в глазах церквей, разорвавших отношения с ними. Нельзя исключать и то, что они хотели пройти коротким путем и вырваться вперед, обогнав основную процессию и не потеряв Халдору из виду. Причина не так уж и важна. У нумеристов она была, они пошли на риск и погибли. Почему погибли, другой вопрос.

– Мост не пропустил? – предположила Рашмика.

– Ну, это вряд ли. Собор нумеристов был совсем кроха по сравнению с основными. Судя по останкам на дне Пропасти, нумеристы добрались почти до середины, поэтому дело не в скручивании полотна. У меня такая версия: собор шире дорожного полотна, и поэтому он должен двигаться так, чтобы его продольная ось всегда совпадала с осью моста. Нельзя допускать, чтобы один бок выступал за край полотна дальше, чем другой. Для такого точного вождения требуется надежная работа техники. Посреди моста у них отказала система навигации, на достаточный срок, чтобы потерять равновесие и сорваться. А как было на самом деле, кто знает?

– Ты считаешь, может быть и другая причина?

– Болтовня о статистике исчезновений принесла нумеристам популярность. Помнишь, я говорил, что остальные церкви знать ничего не желали об учащении?

– Они опасались, что их мир изменится.

– Да, им хотелось жить как прежде. Тот порядок, что сложился на Хеле, всех устраивал – привычно и удобно. Катишь себе на соборе по Вечному Пути, продаешь останки вертунов человечеству, тем и кормишься. Высшие клерикальные эшелоны жили припеваючи, благодарение Господу. И церковникам совсем не хотелось, чтобы слухи о каком-то апокалипсисе будоражили умы на их поездах.

– Думаешь, кто-то подстроил крушение собора нумеристов?

– Я уже сказал, никаких доказательств нет и искать их бесполезно. Возможно, это был несчастный случай. Никто не утверждал, что путешествие на соборе по мосту через Пропасть Искупления – не идиотизм чистой воды.

– И несмотря на все это, ты, Петр, сохранил свою веру?

Рашмика заметила, что он крепче сжал перила.

– Я верю в то, что исчезновения – весть о приходе очень трудных времен. Не просто безмолвное свидетельство силы Господа, как хотят преподнести это церкви, не чудо ради самого чуда, а нечто по-настоящему важное. Я верю в то, что исчезающая Халдора – своего рода часы, ведущие обратный отсчет, и никто из властей предержащих не желает признать, что Конец Времен действительно близок. Нумеристы поняли это. Верю ли я церквям? Только в редчайших случаях. Проще поверить в то, что можно отлить в вакууме без малейшего вреда для организма. Но моя вера в Бога всегда со мной. С этим все по-прежнему.

Судя по голосу, Петр не лгал. Но Рашмика не видела его лица, поэтому слова оставались только словами.

– Ты сказал, церкви не могут скрыть, что исчезновения участились, тем более что имеются доказательства.

– А они и не скрывают. Но есть аномалия.

Петр отпустил поручни – лишь на миг, чтобы вручить Рашмике металлический цилиндрик с закручивающейся крышкой.

– Думаю, это тебе покажется интересным, – сказал он. – Там листок бумаги с записями. Там только расчеты, без комментариев. Это чтобы руководство ничего не поняло, если бумажка попадет к нему в руки.

– Надеюсь, это не все, что ты хотел мне сообщить?

– На Утесе Череп, откуда я родом, жил один человек, Шауль Темпье. Я был с ним знаком. Этот старый отшельник ютился в заброшенном раскопе на краю поселка. На жизнь зарабатывал починкой землеройной техники. Он не был сумасшедшим или агрессивным, я бы даже не назвал его асоциальным или хотя бы нелюдимым. Просто он не нашел общего языка с жителями поселка и предпочел держаться особняком. Дело в том, что он был исключительно педантичен, до одержимости. И не нуждался ни в жене, ни в любовнице, ни в друзьях.

– И ты не считаешь это асоциальностью?

– Ну, как сказать – он не был груб или неприветлив. Всегда ходил чистый и не имел, насколько мне известно, слишком неприятных привычек. Когда я к нему заглядывал, он всегда угощал чаем из большого старого самовара. Иногда играл на древней нейролютне. И спрашивал, нравится ли мне его музыка.

Сквозь лицевой щиток Рашмика разглядела на губах Петра улыбку.

– Сказать по правде, играл он скверно, но у меня никогда не хватало духу об этом сказать.

– А как ты с ним познакомился?

– Я работал на складе землеройных машин, следил, чтобы техника была в рабочем состоянии. Обычно мы сами ее ремонтировали, но бывали запарки, и мы не справлялись, и тогда кто-нибудь из нас тащил машину в берлогу Темпье. Раза два-три в год это делал и я, причем со всей охотой. Нравился мне этот чудак – как он пытается сыграть на лютне, ну и вообще. Темпье старел себе и старел. И вот в одну из наших последних встреч, одиннадцать или двенадцать лет тому назад, он решил мне кое-что показать. Я удивился – надо же, Шауль мне доверяет.