Аластер Рейнольдс - Пропасть Искупления

– Мы не знаем наверняка, что Хоури говорит правду, – сказал Кровь.

Антуанетта снова взяла красный карандаш и отметила звездочкой место встречи капитана с Пэлфри.

– Думаю, теперь не может быть сомнений в ее правдивости, – ответила она.

– Хорошо. Еще вопрос. Если капитан проснулся…

Антуанетта подняла голову, ожидая конца фразы:

– Ну?

– Значит, он чего-то хочет от нас, правильно?

Антуанетта взяла со стола шлем, отчего схема корабля с шелестом свернулась.

– Думаю, кто-то из нас должен его об этом спросить, – ответила она.

За два часа до рассвета подал голос Васко:

– Я вижу, сэр. Прямо по курсу айсберг, как на карте.

С полминуты Эртон вглядывалась в сумеречный горизонт, потом буркнула:

– А я ничего не вижу.

– Я тоже вижу. Малинин прав, – подтвердил Жакоте с другой лодки и достал бинокль.

Широкие линзы, направленные в сторону цели, не двигались, хотя лодка качалась на волнах.

– Что там? – спросил Клавэйн.

– Пока я вижу только ледяную гору, расстояние слишком велико. На корабль совершенно не похоже.

– Молодчина, – похвалил старик Малинина. – Может, нам звать тебя Соколиным Глазом?

По приказу Скорпиона лодки сбавили скорость наполовину, потом развернулись, чтобы обойти айсберг по широкой дуге. Было решено осмотреть льдину со всех сторон, насколько это возможно в неверном свете близкой зари.

За час они по спиральной траектории приблизились к айсбергу – невысокому, с покатой вершиной. По мнению Васко, он выглядел очень странно. Ледяная гора казалась вросшей в море – во все стороны от нее отходила белая бахрома, раза в два длиннее диаметра «ядра». В совокупности это напоминало остров с небольшим вулканическим конусом в центре и пологими ребристыми склонами.

Васко видел айсберги, они доплывали до широт Первого Лагеря, но этот не имел с ними ни малейшего сходства.

Лодка сделала очередной круг и подплыла ближе. Время от времени Васко слышал, как Скорпион переговаривается с Кровью через браслет. На западе небо обрело багровость свежего синяка, но еще было видно несколько звезд. Восток был нежно-розовым. Бледная ледяная гора отбрасывала в обе стороны лучи приблизительно соответствующих оттенков.

– Мы обошли айсберг два раза, – доложила Эртон.

– Так держать, – сказал Клавэйн. – Сокращаем расстояние вдвое и скорость сбрасываем тоже наполовину. Может, Скади еще не заметила нас, и я не хочу вспугнуть ее раньше времени.

– С айсбергом что-то не так, сэр, – подал голос Васко.

– Разберемся. – Клавэйн повернулся к Хоури. – Ты уже чувствуешь?

– Вы про Скади? – спросила Хоури.

– В первую очередь про твою дочь. Подумал, может, уже заработала связь между вашими имплантатами.

– Мы еще слишком далеко от Ауры.

– Ясно, но, как только ты что-нибудь уловишь, дай знать. От моих имплантатов вряд ли будет толк, – по крайней мере, пока мы не подойдем вплотную. И вообще, ты ее мать. Уверен, ты услышишь ее первая, если ничего не случилось с протоколами.

– Не нужно напоминать мне, что я ее мать, – отрезала Хоури.

– Конечно. Просто я…

– Клавэйн, я жду и слушаю. С того самого момента, как меня достали из капсулы. И когда у нас с Аурой наладится связь, вы об этом узнаете первым.

Полчаса спустя они уже подошли достаточно близко, чтобы рассмотреть детали. Теперь всем было ясно, что это не обычный айсберг, даже если не принимать во внимание ледяную кашу вокруг горы. В сущности, это был вовсе не айсберг.

Хотя льда здесь хватало.

Кристаллические склоны плавающего массива выглядели очень странно. Склоны состояли не из наслоений льда, а из огромных друз толстых заостренных кристаллов. Сталактиты и сталагмиты торчали вверх и вниз как ледяные зубы. Вертикальные выросты блестели, словно клинки шпаг, и на конце каждого распустились удивительные цветы из меньших спиц, которые торчали во все стороны, пронизывая соседние поросли и смешиваясь с ними. Ледяные кристаллы были несхожи и формой, и размерами, и в этом различии не усматривалось никакой системы. Некоторые «стволы» и «ветви» шириной не уступали лодке. Другие были тоньше и уменьшались настолько, что образовывали радужное блестящее кружево в воздухе, и казалось, самый легкий ветерок способен расколоть эту мишуру на миллионы сверкающих осколков.

Издали айсберг казался единым целым, а вблизи походил не то на стог насыпанных как попало игл разного размера, не то на блестящий густой куст, в котором столько же пустоты, сколько льда.

Ничего более поразительного и жуткого Васко в жизни не видел.

Они сделали новый виток и подошли еще ближе.

Только Клавэйн оставался совершенно равнодушен к поразительной картине, представшей перед экспедицией. Может, и был удивлен, но не подавал виду.

– Эти автоматические карты довольно точные, – заметил он. – Насколько я помню размеры льдины, внутри легко поместится корвет класса «Мурена».

Васко решился задать вопрос:

– Сэр, вы все еще считаете, что внутри айсберга корабль?

– А ты как думаешь, сынок? Неужели мать-природа способна создать нечто подобное?

– Но для чего Скади понадобилось окружать свой корабль таким необычным льдом? – не отставал Васко. – На броню это не похоже, к тому же корабль становится заметнее на картах.

– А почему ты решил, сынок, что у нее был выбор?

– Я не понимаю вас, сэр.

– Клавэйн говорит о том, – объяснил Скорпион, – что корабль Скади может быть неисправен. Я правильно понял?

– Скажем, это моя рабочая гипотеза, – ответил Клавэйн.

– Но что находится… – Васко не закончил вопрос, боясь зайти слишком далеко.

– Что бы ни находилось внутри, – ответил Клавэйн, – нужно туда пробраться. У нас нет бурильной установки или взрывчатки, но, если мы хорошенько поищем, нам не придется пробиваться через толстый лед при помощи грубой силы. Нужно отыскать проход в центр горы.

– А если Скади заметит нас, сэр? – спросил Васко.

– Надеюсь, что заметит. Последнее, чего мне хочется, так это стучаться в ее парадную дверь. А теперь подойдем ближе. Медленно и осторожно.

Встало Яркое Солнце. В первые минуты рассвета айсберг полностью изменился. На фоне бледно-фиолетового неба вся структура приобрела волшебный вид, лед стал похож на некую изысканную аристократическую сласть. Ледяные шпаги и кружева светились золотом, лазурью и всеми другими красками, что рождаются в ослепительном блеске бриллиантовых граней. Образовались роскошные гало, во все стороны брызнули окрашенные лучи; Васко отродясь не видел таких ярких и чистых цветов радуги. Вместо теней внутри айсберга царили бирюзовые и опаловые краски, сияние проникало к поверхности по извилистым ледяным коридорам и каньонам. Но в глубине этого сверкающего великолепия угадывалась темная сердцевина – словно черная личинка, окруженная бледным коконом.