Аластер Рейнольдс - Пропасть Искупления

Корабль разбит, напомнил себе Клавэйн, он вот-вот развалится. Нужно смотреть, куда ставишь ноги.

– У них много разных способностей, – понизил голос старик, словно постоянная пульсация музыки не убедила его, что ингибиторы спят крепко. – Например, они все меняют по своему образу и подобию. Все, до чего доберутся, пожирают и превращают в такие же машины.

– Из чего состоят эти черные кубики? – спросил Скорпион.

– Да можно сказать, из ничего, – ответил Клавэйн. – Чистая сила, создаваемая находящимся внутри крохотным механизмом. Как ядро и оболочка атома. С той лишь разницей, что мы так ни разу и не увидели этого механизма.

– Но пытались?

– Мы сняли посредством грубой силы несколько кубиков с людей из команды Галианы, но при этом рвались связи, кубики схлопывались и исчезали, оставляя после себя пятнышко серого праха, ни о чем не говорящего нам. Наверное, это и были механизмы, но обратный инжиниринг не давал результатов.

– Значит, плохи наши дела? – спросил Скорпион.

– Да, у нас проблемы, – кивнула Хоури. – Если на то пошло, нам даже не вообразить, насколько они серьезны. Вот что я вам скажу: мы еще живы и, возможно, будем жить дальше, если выручим Ауру.

– Думаешь, она способна помочь? – спросил Клавэйн.

– Уже помогла. Если бы не она, мы бы вообще до этой системы не добрались.

– Ты уверена, что Аура здесь? – спросил Скорпион.

– Она здесь. Только где именно, пока не знаю.

– Я тоже слышу сигнал, – проговорил Клавэйн. – Правда, он слабый, рассеянный – слишком много шума от еще действующих систем корабля. Не могу сказать, один источник или несколько.

– И что делать? – спросил Скорпион.

Клавэйн направил фонарь в угол. Луч скользнул по зубцам и созвездиям из замерзших черных кубиков.

– Там должен быть двигательный отсек, – сказал он. – Маловероятно, что в нем кто-то выжил.

Он повернулся, ведя лучом вокруг, морщась при виде нелицеприятной картины.

– Пойдемте-ка вон туда. Вроде музыка идет с этой стороны. Осторожней, тут очень тесно.

– А что там? – спросил Скорпион.

– Каюты и рубка управления. Надеюсь, они изменились не до полной неузнаваемости.

– Оттуда тянет холодом, – заметила Хоури.

Они двинулись в указанном Клавэйном направлении. Впереди был еще один пролом; от переборки мало что осталось. Холод стоял такой, что казалось, еще чуть-чуть, и затвердеет воздух. Скорпион торопливо оглянулся, собственный мозг сыграл с ним шутку – чудилось, по дегтярному слою волчьей механики прокатываются вязкие волны.

А на самом деле движение возникло впереди. От черной стены будто отлипла черная же тень…

Мгновенно Хоури навела туда пушку.

– Нет! – воскликнул Клавэйн.

Скорпион услышал, как щелкнула, взводясь, боевая система. Он содрогнулся, ожидая энергетического разряда. Брейтенбахова пушка – не самое лучшее оружие для ближнего боя.

Но ничего не произошло. Хоури на дюйм опустила ствол. Она лишь слегка придавила курок, так и не выстрелив.

В руке Клавэйна трепетал нож, словно молодой угорь.

Тень превратилась в человека в черном скафандре. Он двигался с трудом, будто его конечности были скованы морозом или сочленения скафандра – ржавчиной. В руке сжимал что-то черное. Сделав еще шаг навстречу спасателям, человек упал на колени с таким звуком, будто металл стукнулся о лед. Брызнули в стороны вездесущие кубики. Оружие – или что он держал – отлетело и ударилось о стену.

Скорпион нагнулся и поднял предмет.

– Осторожно! – снова предупредил Клавэйн:

Пальцы Скорпиона сомкнулись на округлой рукояти сочленительского пистолета. Но держать его так, чтобы можно было нажать на спуск, не удавалось – оружие не предназначалось для свиней.

В досаде он бросил пистолет Клавэйну:

– Может, тебе пригодится, если он исправен.

– Успокойся, Скорп. – Клавэйн убрал трофей в карман. – Для меня от него тоже проку нет. Тут настройка на единственного владельца – конечно, если Скади не забыла о своей защите. Но я его подержу у себя, так будет безопаснее.

Закинув пушку на плечо, Хоури опустилась на колено возле лежащего человека в скафандре.

– Это не Скади, – сказала она. – Слишком высокий, и гребень на шлеме неправильной формы. Что-нибудь слышишь, Клавэйн?

– Что-то слышу, но разобрать не могу. – Сочленитель сложил пьезонож и спрятал в карман. – Снимем с него шлем и посмотрим, в чем дело.

– Некогда, – возразил Скорпион.

Но Клавэйн уже возился с застежками скафандра:

– Это и минуты не займет.

У Скорпиона немели руки, ухудшалась координация движений. Он не сомневался, что у Клавэйна та же проблема. Чтобы справиться со сложным механизмом крепления шлема, требовались сила и точность движений.

Раздался щелчок замка, потом скрип металла о металл и шипение воздуха. Дрожащими руками Клавэйн опустил шлем на лед соединительным кольцом вниз.

Они увидели лицо молодой женщины-сочленителя. Знакомые черты, сглаженные, как у статуи, – но это не Скади. Лицо широкое и плоское, бескровная кожа напоминает экран монитора со «снежком». Ее нейронный гребень – идущий от переносицы до затылка костно-хрящевой вырост, предназначенный для отвода тепла, – был не таким экстравагантным, какой Скорпион видел у Скади; по этому гребню наверняка трудно угадать настроение его хозяйки. Вполне возможно, что эта женщина пользовалась более совершенной нейромеханикой, не требующей столь обширной системы охлаждения.

Губы у нее были серого цвета, а брови белые, словно хромированные. Женщина открыла глаза. В свете фонарей ее зрачки отливали синевато-серым металликом.

– Говори, – велел Клавэйн.

Женщина одновременно закашлялась и рассмеялась. Появление человеческой мимики на лице, больше всего напоминающем маску, потрясло всех присутствующих.

Хоури наклонилась ближе.

– Я слышу одни помехи, – сообщила она.

– С ней что-то не так, – быстро подтвердил Клавэйн.

Он приподнял голову женщины, чтобы затылок не касался льда.

– Слушай внимательно. Мы не причиним тебе вреда. Ты травмирована, мы поможем тебе, если ты поможешь нам. Понятно?

Женщина снова рассмеялась, на ее лице отразилась радость.

– Ты… – начала она.

– Да. – Клавэйн склонился ниже.

– Клавэйн.

Старик кивнул:

– Да, это я. – Он оглянулся на остальных. – Ей удалось меня вспомнить, значит травмы не слишком серьезные. Уверен, мы сможем…

Женщина снова заговорила:

– Клавэйн. Фарсидский Мясник.

– Это было очень давно.

– Клавэйн. Перебежчик. Изменник.

Она снова улыбнулась, закашлялась, потом плюнула:

– Ты предал Материнское Гнездо.

Клавэйн тыльной стороной перчатки стер с лица обильную слюну.

– Я не предавал Материнское Гнездо, – возразил он с отеческим спокойствием, словно указывал юной ученице на ошибку. – Это сделала Скади.