Уильям Гибсон - Нейромант (сборник)

«Прощай, Рикки. Быть может, больше мы никогда не увидимся».

И темнота, одна темнота в ледяной крепости Хром.

Он был ковбоем, мой Бобби, ковбоем, оседлавшим компьютер. Он не мыслил своей жизни без игры, той опасной игры со льдом, которым электронная защита против вторжения [67]укрывает источники информации. Матрица – это абстрактное представление взаимоотношений различных информационных систем. Когда легальный программист подключается к сектору матрицы своего работодателя, корпоративные базы данных окружают его как яркие геометрические фигуры.

Башни и поля, разбросанные в бесцветном псевдопространстве симуляционной матрицы, – всего лишь электронная видимость, облегчающая процесс управления и обмен огромными объемами данных. Легальным программистам и дела нет до ледяных стен, за которыми они работают, стен тьмы, которые скрывают их операции от виртуозов промышленного шпионажа и ловчил вроде Бобби Куайна.

Бобби был ковбоем. Он был взломщиком, потрошившим разветвления электронной нервной системы человечества. Он присваивал информацию и кредиты – там, в переполненной матрице, монохромном псевдопространстве, где, как редкие звезды, светились плотные сгустки данных, мерцали галактики корпораций и отсвечивали холодным блеском спирали военных систем.

Бобби был одним из тех потерявшихся во времени, кого всегда застанешь за выпивкой в «Джентльмене-неудачнике», популярном в городе баре, пристанище электронных ковбоев, дельцов и прочих парней, хоть каким-то боком связанных с кибернетикой.

Мы были партнерами.

Бобби Куайн и Автомат Джек. Бобби – вечно в темных очках, худощавый, бледный красавчик, и Джек – зловещего вида парень, да еще и с нейроэлектрической рукой в придачу. Бобби обеспечивает софт, Джек – железо. Бобби стучит по клавиатуре, а Джек устраивает все эти штучки, без которых не обскачешь других. Примерно так услышали бы вы от зевак в «Джентльмене-неудачнике», если бы вам случилось заглянуть туда в ту пору, когда Бобби и не думал о Хром. Они не преминули бы добавить, что Бобби уже не тот, темпы падают и найдутся ребята, за которыми ему не угнаться. Бобби было уже двадцать восемь – для электронного ковбоя это почти что старость.

В своем деле мы были мастерами. Но почему-то по-настоящему большая удача – та, которая случается лишь раз, – обходила нас стороной. Я знал, куда сунуться, чтобы достать нужное железо, а Бобби всегда был в ударе. Сидит, откинувшись, перед пультом – белая бархотка пересекает лоб – и, пробивая себе дорогу сквозь крутейший в бизнесе лед, молотит по клавишам быстрее, чем может уследить глаз. Но чтобы такое случилось, должно было произойти нечто, что заставило бы его выложиться на всю катушку, а это бывало нечасто. Да и я парень неприхотливый: непросроченная квартплата, чистая рубашка на теле – большего я от жизни не требовал.

Единственной в жизни картой, к которой Бобби относился всерьез, была очередная любовь. Впрочем, на эту тему мы с ним не разговаривали никогда. И тем летом, когда наши дела, похоже, пошли на спад, он все чаще стал засиживаться в «Джентльмене-неудачнике». Он мог часами сидеть за столиком неподалеку от раскрытых дверей и следить за проходящей толпой. И так из вечера в вечер, когда вокруг неоновых ламп кружатся безумные мотыльки, а воздух пропитан запахами жратвы из уличных забегаловок и парфюмерией. Его скрытые за очками глаза вглядывались в лица прохожих – и, когда появилась Рикки, он уже нисколько не сомневался, что она и есть та единственно верная карта, которую он так ждал.

В тот раз я решил смотаться в Нью-Йорк, чтобы прощупать рынок и заодно присмотреть чего-нибудь горяченького из софта.

В лавке Финна, в окне, над пейзажем из дохлых мух, укутанных в шубки из пыли, маячила потухшая неоновая реклама «Метро гологрэфикс». Внутри было по пояс всякого хлама. Кучи волнами взбирались на стены, и сами стены были едва видны за рухлядью и низко провисшими полками, заставленными старыми рваными журналами и пожелтевшими от времени годовыми комплектами «Нэшнл джиогрэфик».

– Тебе нужна пушка, – с ходу заявил Финн. Больше всего он напоминал жертву генетического эксперимента по выведению породы людей, приспособленных для рытья нор высокоскоростным способом. – Тебе повезло. Я как раз получил новенький «смит-и-вессон». Тактический образец, калибр – десять миллиметров с хреном. Под дулом закреплен ксеноновый излучатель, батарейки в рукоятке. Ночью, когда ни черта не видно, выдает за пятьдесят шагов круг в двенадцать дюймов, в котором светло как днем. Источник света так узок, что его почти невозможно засечь. Это как колдуну вуду ввязаться в ночную драку.

Я с лязгом уронил руку на стол и принялся выстукивать дробь. Сервомоторы загудели, как рой москитов. Я знал, что Финн терпеть не может эту мою музыку.

– Ты соберешься ее когда-нибудь починить? – Обгрызенной шариковой ручкой он потыкал в мою дюралевую клешню. – Может, притаришь себе чего-нибудь потише?

– Мне не нужна пушка, Финн. – Я продолжал испытывать его слух, как будто не расслышал.

– Ладно, – вздохнул он, – как хочешь.

Я перестал барабанить.

– Есть для тебя одна вещичка. Но что это – хоть убей, не знаю. – Он изобразил несчастный вид. – Взял ее на прошлой неделе у парней из Джерси, тех, что промышляют под мостами и в туннелях.

– Значит, взял неизвестно что? Как это тебя угораздило? А, Финн?

– Остряк, да?

Он передал мне полупрозрачный почтовый пакет с чем-то похожим на магнитофонную кассету, насколько можно было увидеть сквозь пузырчатую оболочку.

– Еще был паспорт, – сказал Финн, – и кредитные карточки с часами. Ну и это.

– Я так понимаю, тебе сбагрили содержимое чьих-то карманов.

Он кивнул:

– Паспорт был бельгийский. Смахивал на подделку, я его сжег. И карточки тоже. А с часами полный порядок. Фирма «Порше», часики – первый сорт.

Ясно – это была какая-то разновидность военной программы вторжения. Вынутая из пакета, она походила на магазин к небольшой штурмовой винтовке, с покрытием из непрозрачного пластика. По углам и краям металл вытерся и светился, – похоже, штуковина ходила по рукам довольно давно.

– Я сделаю тебе скидку, Джек. Как постоянному покупателю.

Я улыбнулся. Получить скидку у Финна – все равно что упросить Господа Бога отменить закон всемирного тяготения на то время, пока тебе нужно переться с тяжеленным багажом через десяток терминалов аэропорта.

– Похоже, что-то русское, – заметил я равнодушно. – Скорее всего, аварийное управление канализацией какого-нибудь ленинградского пригорода. Как раз для меня.

– Сдается мне, – сказал Финн, – ты такой же умный, как мои старые башмаки, и мозгов у тебя не больше, чем у тех сосунков из Джерси. Ты думал, я продаю тебе ключи от Кремля? Сам с ней разбирайся. Мое дело – продать.