Грег Бир - Город в конце времен

– Я всегда задавал себе пресловутые «что» и «почему». Что создает этих детей, что подметает за ними следы – зачем нужно подвергать их таким мукам? Мы оба мучаем их, Конан. Вы, к примеру, маните их ответами, которых у нас попросту нет.

– А вы кидаете им наживку и подсекаете, – заметил Главк.

– Да, но если им удается сорваться с крючка, они бегут к вам.

– А если не удается, то вы доставляете их вашей…

Даниэль отпрянул от двери с выражением крайнего омерзения.

– Ни одному из них верить нельзя, – прошептал он.

Джек, не отрывая уха от стального листа, поднес палец к губам.

– Уитлоу однажды поведал мне кое-что из вашей истории на континенте, задолго до моего времени, – сказал Главк. – О старом проказнике, который искал траченные мышами манускрипты по всем Альпам и в Италии – да еще интересовался пропавшими детьми.

– Это Уитлоу охотился, не я.

– Ну, пусть так. Не важно. Он, к слову, сидит сейчас, заикается в ветхом домишке, поджидает неумолимую гибель. Плюнуть да растереть. С другой стороны, вы вращались в весьма любопытном обществе. Запанибрата со знаменитостями. Петрарка, оставив за спиной дни юной любви, пристрастился к возрождению классики. Вы с Уитлоу стояли у его смертного одра, если я не ошибаюсь?

– Меня интересовали не забытые гении античности, а чудеса невозможного.

Главк трубно высморкался в носовой платок – дважды.

– Повествования Уитлоу завораживали, – признался он, помахивая влажной тряпочкой и многозначительно тыча пальцем в воздух. – Боккаччо, прядильщик фривольных побасенок, искупил свои грехи, занявшись поисками утраченных фрагментов Марка Туллия. Нечего сказать, отличная пара носов, вынюхивающих следы потерянных – или извращенных – историй.

– Вот вы и выдали свой возраст. Марка Туллия уже лет полтораста принято именовать Цицероном.

Главк широко улыбнулся.

– Немножко удивляет, что вас загнали в эту коробку.

Бидвелл встал и подошел к печке, чтобы поворошить поленья.

– И винишком по-прежнему балуетесь, – продолжал делиться наблюдениями Главк. – Сколько себя помню. Скажем, мистер Уитлоу…

Бидвелл с лязгом захлопнул чугунную дверцу.

Главк сжал губы в тонкую полоску, похлопывая по правому колену. Он ущипнул себя за переносицу, еще раз шмыгнул носом и искоса посмотрел на Бидвелла.

– Уитлоу самолично поставил капкан на Айрмонка. Даже Моль соизволил явиться. Никогда в моем распоряжении не было таких средств. Вечно побираюсь скудными крохами… ловлю в горсть капли воска, стекающие со всех печальных тусклых свечей нашей ночи… снимаю нагар с их жалких фитилей. Моя партнерша… – Он мрачно умолк, а затем, чтобы, очевидно, поднять дух, хватил кулаком себя по колену. – А ведь как близко я подошел… Можно сказать, за шкирку схватил мистера Джека Ромера, нашего юного пермутатора. Ах, как близко, до боли… Уже и сачок подставил…

– Ваша хозяйка перепугалась и решила не принимать подарок?

Главк резко изменил тему:

– Конан, насколько прочна ваша крепость?

– Стоит на солидном фундаменте, уложенном заботливыми руками.

– Подозреваю, вы заранее подготовили три чистых, беспорочных места. Куда проще найти пустоту в этой дикости, нежели на старом континенте, где сама почва замешана на костях. Как давно вы их держите вакантными?

– Сотню лет, – ответил Бидвелл.

– Достаточно ли? Как-то раз мистер Уитлоу сказал, что…

– Главк, концовка близится, она уже у ворот. Многое зависит от вашей работодательницы. В самом ли деле она способна набраться смелости и вернуться – визжащей гарпией, – как вы полагаете?

Главк помрачнел.

– Ведь она подвела вас, признайтесь? Едок из едоков, охотница из охотниц. Мы когда-то звали ее Невестой Урагана, а кое-кто придумал ей кличку Потаскуха Южного Ветра…

Снаружи что-то особенно громко лязгнуло. Главк нервно вскочил и уставился на загудевшие стены.

Бидвелл меланхолично подкинул еще одно поленце в печку.

– Вы заметили, как густеет мысль и движение?

Главк недоуменно вздернул бровь.

– Нас скоро зажмет между адамантовыми стенами Альфы и Омеги. Ваша Госпожа убегает не только от Терминуса. Между нами и началом – или концом – мало чего осталось. Будет пожрана вся история. Мотки размотаются до отдельных нитей, нити до отдельных волокон – и сплющатся в точки. Интересно, на что это будет похоже? – Бидвелл медленно свел два пальца вместе, пока между ними не исчез просвет. – Наверное, ярчайшая вспышка и великая тяжесть, пока весь оставшийся свет и гравитация будут сновать вперед-назад в раскатанной пленке времени – а уж грохот ! – старый, непримиримый враг…

– Я не понял: вы это подозреваете… или точно знаете ? – нахмурился Главк.

Бидвелл подбородком показал на ряды книг:

– Я собирал фрагменты и кусочки прошлого и будущего, перетасовывал их, комбинировал, пока не стал ясен неизбежный смысл.

Главк пошевелил пальцами, хлопнул себя по коленям и принялся раскачиваться взад-вперед.

– Суставы болят, – пожаловался он. – Холодно. Даже здесь.

– Лучше подняться, пока осталось хоть что-то достойное внимания, – шепнул Даниэль и отправился прочь. На этот раз Джек последовал за ним, чувствуя, как горит лицо.

Лестница – вернее, трап – представляла собой вертикальный ряд досок, положенных на вмурованные в стену арматурные прутья. В сумраке над головой Джек разглядел очертания люка, очевидно, выходившего на крышу. Даниэль распахнул незапертую крышку люка и вылез в невысокий чердак. Дверь из покоробленных досок вывела на залитую высохшим битумом плоскость, в отдельных местах починенную кусками рубероида. Сверху лежали ветхие грузовые поддоны, образуя как бы дорожку. Крыша была двускатной, с небольшим уклоном от центрального гребня, и окаймлялась невысокой бровкой с прямоугольными вырезами стоков. А дальше, окрест – то, что осталось от Сиэтла.

В северном направлении четко выделялся силуэт Даниэля – более светлая тень на фоне мятого, рваного занавеса. Джек подошел и встал рядом у бровки. Прорехи в занавесе открывали взгляду меланж из зданий, промышленных и бытовых – дома и склады; к западу располагался лес каких-то узких мачт, а на улицах – грязь, балластный щебень, кирпичи, куски асфальта, дерева, бетонных плит, бордюрных камней… Люди, обряженные по давным-давно устарелой моде, пойманные на ходу, с болтающимися руками и ногами, которыми они иногда подергивали на манер стрелок у сломанных ходиков, – с болезненной медлительностью торопились в никуда.

Рваный занавес разошелся в стороны, обнажая другие улицы, другие здания – своего рода паззл, чьи куски выхвачены из нестыкующихся фрагментов времени, вывалены небрежным ворохом вокруг склада. Ледяной воздух загустел от какой-то песочной зерни — что это за зернь такая, Джек и знать не хотел.