Грег Бир - Город в конце времен

Похоже, обольстительная зеленая эманация пробивала даже максимальный режим защиты скафандров.

Разбившись на две группы, пилигримы следовали вдоль края пропасти – подальше от особенно широкой и топкой колеи, – и не могли отвести глаз от уродливой, угловатой мешанины, словно хотели найти смысл в ее сумасшедшем облике.

– Это люди, да? – прошептал Шевель. Жуткое зрелище отразилось в его прищуренных глазах.

– Может, это просто статуи или барельефы, – неуверенно предположил Махт. – Слишком уж они крупные для людей.

– Так кто же они, наконец? – резко спросил Шевель, словно злясь на упорно молчавшую броню.

В шлемофонах раздался голос Патуна:

– Это Дом Зеленого Сна. Если вы настаиваете на дальнейших подробностях, то сообщаю, что перед вами – оболочки жертв, собранных в давно погибших галактиках, застигнутых волнами сворачивающегося пространства и времени, которых перенесли сюда в облаке презрения и ненависти, чтобы выставить напоказ безо всякого смысла или назначения.

Махт проворчал:

– Ну кто тебя тянул за язык? Доволен теперь?

– Кхм, – виновато кашлянул Шевель. – По крайней мере, сейчас я знаю…

Нико, оказавшийся впереди в компании Херцы и Фринны, бросил взгляд через плечо:

– Хватит задавать дурацкие вопросы.

– Блаженно неведение, – согласилась Фринна.

Путепроходцы отыскали сухое углубление, в котором все и спрятались, – как от колеи, так и от больного света здания. Здесь можно немного передохнуть. После установки портативного генератора они сняли гермошлемы и сгрудились поближе. Тиадба извлекла книгу из набедренного кармана.

– Читай, – в который раз попросила Херца. Сестры были наименее критически настроенными членами группы и самыми увлеченными, когда заходила речь об отрывочных, бессвязных кусочках повествования, которые Тиадбе удавалось расшифровать.

– Да, почитай нам, – кивнул Махт. – Давайте хоть немного отвлечемся от всего этого.

– Я бы предпочел истории помягче, – сказал Кхрен. Он испытывал отвращение к трудным для понимания пассажам и незнакомым словам.

– Я же не специально выискиваю такие тексты, – возразила Тиадба.

– Давай не тяни, читай хоть что-нибудь , – простонал Нико, закрыл глаза и откинулся на темный грунт в пределах защитного пузыря генератора.

Тиадба раскрыла книгу.

Мы нашли себе корабль, «Неистовый», среди реликтов великих космофлотов, размещенных в двенадцати городах. Уверяли, что это был самый быстроходный из всех транспортов, быстрее подпространственных порталов среднего Триллениума, однако в обветшавшем состоянии. Этим звездолетом не пользовались добрую сотню тысяч лет.

В эпоху Отступления эти корабли доставляли беженцев на Землю и ее планеты-побратимы, а также на паутинные плоскости, спиральные ленты и оболочки, размещенные вокруг заново растормошенного солнца. Они перевозили тех, кому удалось выбраться из-под наваливающейся пустыни Хаоса – жалкие остатки нашей некогда вселенской славы.

Юность я провел среди кланов Ремонтников, обслуживавших такие корабли, а позднее и среди тех, кто занимался космопорталами. Я научился обращаться с любым кораблем, пусть и устаревшим – хотя это знание оказалось бесполезным хламом, когда Хаос изменил тонкую анатомию космоса – те пути, по которым летали путешественники.

Свою команду я подбирал из юных и мятежных Ремонтников и Формовщиц, безжалостными испытаниями отсеивая тысячи и тысячи добровольцев.

В итоге я остановился на двадцати пяти, которым предстояло стать философами-авантюристами.

Вся прошлая наука должна была претерпеть адаптацию – или оказаться отвергнутой, – чтобы стороной обойти извращения Тифона. Почти все гипердетические, коммуникационные и транспортные маршруты были заблокированы. Суперлюминозия, трансфатумная реконструкция, колодцы темной материи – эти и прочие технологические достижения, разработанные на протяжении сотен триллионов лет, больше не действовали в космосе. Оставалось лишь уповать на апробированный временем движитель непосредственного пространственного перемещения – бозонный флексуратор, если верить молве, шенянского происхождения.

Мы переоборудовали «Неистового». Сам по себе этот метод налагает чрезвычайное бремя на каждого члена команды, ибо в пункт назначения прибываешь вовсе не тем, чем был раньше, – и не важно, из какой материи ты создан. Фатумы завиваются стружками, линии жизни перепутываются – на какое-то время команда становится кораблем, а затем и самим процессом движения – так что потом трудно вернуть себе прежнюю ипостась.

Нам предстояло тесно сплотиться новыми, непредсказуемыми способами. Мы пошли на это сознательно. Так будет лучше – с этим согласились даже самые заядлые, самые настойчивые спорщики в экипаже, – чем превращаться в ноотиков.

Настал день, когда мы покинули гавани Земли.

Не сыскать тех, кто не слыхал о нашем странствии сквозь миры Спектралей – существ, которые первыми научились подпитывать, пестовать и скрещивать галактики.

Поработив остатки расы Спектралей, Тифон «изучил» их – если здесь годится это слово, – а затем переплавил в стеклоподобные сгустки и залил вязкой, неподатливой бозонной глазурью, что расплылась на миллионы световых лет и медленно растворялась по краям вдоль вогнутой мембраны Хаоса – жуткая кончина бывших властителей космоса, которым Триллениум обязан своим существованием.

Куда менее знакомыми и объяснимыми, даже для нас, непосредственных свидетелей, были энигмахроны, в которых пятимерные фатумы лежали распластанными, напоминая ковер из тонких косточек, раздавленных гниющей плотью пространственно-временного континуума. Даже «Неистовый», при всей своей мощи, был захвачен вихрящимся штормом мертвого будущего; корабль то и дело проваливался в омуты отчаянья и бесконечного повторения, из-за которых у нас на глазах за краткие часы истаяла жизнь четверых наших товарищей – они превратились в немощных стариков, и за ними пришла благословенная смерть, – но их имена оказались позабыты, и мы не смогли оживить их, несмотря на отчаянные попытки воспользоваться знаниями, собранными в памяти корабля, – фатумы путешественников стерлись напрочь, до самой Земли.

Шеняне восприняли свою судьбу со стоическим спокойствием, от которого нас бросало в бешенство. Впрочем, нас тепло встретили в царстве шестидесяти зеленых солнц – мы сбросили с себя мерзостную шелуху Хаоса и заново родились в освежающих муках. В глуби непритязательных каменных залов Последней Школы мы встретили Полибибла – ничем не примечательную фигурку, необычно низкорослую даже по меркам его соплеменников: расы Дев.