Грег Бир - Город в конце времен

Чтобы подумала бы Грейн, увидев их сейчас? Разве можно вообразить лучшую подготовку или снаряжение?

– Пора, – сказал Патун, легко коснувшись ее плеча. Младшие инструкторы выпрямились и торжественно вскинули посохи. – Ожидается небольшое затишье, надо успеть пройти через ворота.

Поход начался.

Капюшоны неодетых шлемов тихонько покачивались в такт шагам. От поножей доносилось негромкое, сухое пощелкивание. Сообща разведчики производили впечатление гурта грузопедов, бредущих с фермы по утоптанной, жесткой тропинке.

Они прошли несколько долгих миль под исполинской центральной аркой, с одного бока освещенной светом пробуждения от далекого неботолка, а с другого… с другого бока не было ничего. Качество звука постепенно менялось, но как именно, понять было трудно. Тиадба всю жизнь провела на Ярусах, слушая жужжание голосов и эхо людского улья; все ее родственники разговаривали, двигались, думали. Ныне все звуки утонули в каменной тишине, уступили место новому качеству: ущербной, лишенной надежд пустоте, пребывающей в одиночестве, и все же горделивой – и более древней, чем мог постичь разум.

Ярусы всегда стояли особняком даже в Кальпе: они находились на нижнем уровне, были особенными, иными. Сколько разведчиков выходило в это странствие – столь же испуганные, как и они… столь же одинокие, отрезанные от всего, что было им знакомо?

– Тихо тут как… – прошептал Кхрен.

Многие мили впереди – сотни, может, и тысячи. Кто знает?

Мы навсегда оставляем Ярусы за спиной.

Уходим в Хаос.

То ли глаза привыкли к полумраку, то ли воздух стал чище – Тиадба не могла решить, – как бы то ни было, она вдруг различила прямоугольные, правильной формы объекты, выстроившиеся по обе стороны от арки – выше самых высоких блоков Ярусов.

– Что это? – приглушенно спросила она. Здесь подспудно чувствовалась необходимость уважительного поведения.

– Внутренний пояс генераторов реальности, – ответил Патун. – Они включатся, когда падет внешний защитный рубеж.

Грунт был неровным, напоминая каменистую зыбь, поднятую непреодолимой силой. Тут и там гладкие участки внезапно нарушались рытвинами и параллельными бороздами, засыпанными пережженной золой. Уж не след ли вторжений, прорвавшихся этим путем?

Впереди виднелся крайний предел – медленно мерцающий барьер.

Они шли и шли, минуты растягивались в часы, но мерцание никак не хотело становиться ближе. Как ни странно, силы девушки не истощались – скафандр создавал энергетический, электризующий эффект. Вспомнились слова Грейн на одной из первых сходок:

«Можно покрыть тысячи миль по самой сложной, практически непроходимой местности, и при этом остаться свежими и бодрыми. Вы проявите там все, на что способны; это станет приключением всей вашей жизни. Как я вам завидую…»

Даже после нескольких десятков миль и часов ходьбы темный свод над головой казался нескончаемым. И вдруг что-то изменилось. Мерцание возникло гораздо ближе. Несмотря на все сомнения, девушка еле сдерживала радость. «Небеса». Патун предупредил, чтобы мы были готовы к появлению каких-то «небес».

– Надеть шлемы. Загерметизировать скафандры, – приказал второй инструктор.

Тиадба огляделась по сторонам, сделала глубокий вдох. Воздух – последний настоящий воздух Ярусов – стал ледяным. На мохнатой нижней губе и в районе носа появился иней. Словно по команде, капюшоны гермошлемов – до сих пор лежавшие на плечах, подобно выскобленной фруктовой кожуре, – поднялись и закрылись с шипением, от которого заложило уши. Голове стало теплее, а зрение приобрело непривычную остроту. Мерцание впереди оживилось, в нем появились невидимые раньше искорки.

– Здорово, – высказался Перф. – Я уж думал, у меня уши от холода отвалятся.

Патун приказал всем остановиться. Младшие инструкторы выстроились шеренгой позади, словно преграждая путь к отступлению.

А ведь они так ничего и не поняли… Патун понимает – а эти… ничуть, ни капельки!

Пилигримы нервно переминались с ноги на ногу. Они стояли на гребне особенно высокой дюны возле наружного края фундамента Кальпы.

Внезапно мерцание словно прыгнуло к ним и выгнулось, будто хотело оттолкнуть разведчиков. Задние Высоканы вскинули посохи, Патун наклонился вперед.

– Ждите, – скомандовал он. – Не пытайтесь куда-то идти. Ворота найдут вас сами.

Кхрен оглянулся на Тиадбу. За позолоченным щитком гермошлема виднелось его спокойное, отрешенное лицо.

– Стойте на месте, – еще раз предупредил Патун.

Разведчики неуютно поежились внутри скафандров, словно ожидая появления некоей голодной твари.

Мерцание не шевельнулось, однако каким-то образом возникло у них за спиной. Они миновали ворота, не сделав ни шага. Перед путепроходцами простирались новые мили неровного грунта, а вдали виднелась стена с колоссальными башнями: Защитники.

Последний, внешний рубеж генераторов реальности.

За высокими, зыбкими формами лежало Средиземье, зона лжи. Тиадба вскинула лицо. Они вышли из-под темного свода. Над головами вздыбилось небо.

Открытое небо.

Ей показалось, что перед ней упал бесконечный занавес из беспокойных цветных пятен, которые невозможно ни узнать, ни принять – а может, у этого неба вообще нет цвета и движения? Зрение внезапно расфокусировалось. Небо творило с глазами что-то незнакомое, непонятное.

– Не пытайтесь увидеть все сразу, – предупредил Патун, – даже через гермошлемы. Посмотрите вниз, закройте веки, если станет больно.

Да, глаза действительно заболели – словно хотели опрокинуться в глазницах и посмотреть сквозь затылок, – но Тиадба не глядела себе под ноги, да и жмуриться тоже не стала. Слишком долго ждала она эту минуту. Девушка повернулась на пятках и взглянула вверх, вдоль громадного овального бока первого биона, затем влево и вправо, пытаясь впитать зрелище двух соседних, почти столь же громадных, темных форм – но треснувших, рассеченных посредине – полуразрушенных.

Кальпа… Вернее, ее останки.

Что-то новое появилось над первым бионом: извилистая лента болезненного огня, красного и пурпурного одновременно, отгородившегося черной, всепоглощающей пустотой, без мысли и жизни. Тиадба невольно приоткрыла рот, дыхание сбилось. Мгновенно и очевидно стало ясно, что зрелище это попросту ошибочное – настолько странное, что даже не вызывало страха.

– Это и есть солнце ? – спросила она.

– Смотря что вкладывать в это понятие, – ответил Патун. Высокан не отрывал взгляда от грунта. – Никакого сомнения, что это не то солнце, которые мы сделали.

Тиадба задала второй вопрос – от имени своего визитера: