Энн Агирре - Анклав

Я улыбнулась в ответ:

– Погорячилась.

На большее меня не хватило – из кухонь я отправилась к себе, рухнула на тюфяк и закрыла глаза. На сегодня хватит, устала. Но, к сожалению, судьба распорядилась иначе и в покое меня не оставили. Снаружи потрясли занавеску – к тебе, мол, гости. И вежливо покашляли. Жалостно вздохнув, я выглянула. Невидимка. Ох, я же совсем забыла, что мы договаривались встретиться в общем зале.

– Ты что сказала Флажок? – процедил он.

И зло поджал губы.

– Она плачет! И сама не своя от страха!

– Да ничего я ей не говорила!

– Ни с того ни с сего люди не рыдают! Ты ходила ябедничать к Белой Стене? Или к Хранителю?

Он сжал кулаки, словно приказывая рукам держаться подальше от моей шеи.

– Да нет же! – Я чуть отклонилась обратно – а вдруг кто подслушивает. – Не бесись, не пойду я на нее доносить. Просто… просто не понравилась мне эта затея. Вот и все.

Да уж, присваивать себе такую кучу вещей – это же опасно! Самонадеянно. И рискованно.

– С чего это я должен тебе верить? Ты потащила к ним свой подарок на имянаречение! А как вернулись из Нассау, даже спать не легла – сразу к Хранителю побежала! Ты же до смерти боишься изгнания! И что, нравится тебе так жить? Ты и вправду считаешь, что это правильно?

И тут я обиделась. Оказывается, он мне не доверяет! И это после того, что мы вместе прошли! Я спасла ему жизнь, он спас мою! Мы прикрывали друг другу спину от опасностей! Да я никогда, никогда не причиню вреда человеку, о котором столько пеклась – даже если он ведет себя неправильно и опрометчиво!

– Правила придуманы для нашего же блага.

Однако у меня не вышло выговорить эту фразу с прежней убежденностью. Слишком многое я успела повидать.

Невидимка немного подуспокоился и уже не выглядел таким взбешенным.

– Но она и вправду очень расстроена. Давай сходим к ней вместе и поговорим? Просто поговорим, я обещаю, что мы тебя ни во что не втянем.

И пожал плечами:

– Я просто подумал, что после всего случившегося ты могла бы…

– Нет. Не могла бы. Но я схожу с тобой, чтобы ее успокоить.

Но мы не нашли Флажок в ее жилище. И в кухнях не нашли. И в месте для общих собраний. И в цеху. Наперсток как-то странно на меня посмотрела, когда я сунулась туда во второй раз, но я помахала ей и быстро ретировалась. Чудеса какие-то… Где же Флажок? А Невидимка между тем мрачнел на глазах.

– Строители никогда не покидают анклав, – жестко проговорил он.

– Да знаю я. Может, она моется?

– Пошли посмотрим.

Точно, в душевые мы еще не ходили. Он последовал за мной, но не вошел – мужчинам нельзя. Я осторожно пробралась в помещение – здесь было темнее и холоднее, чем обычно. Странно… Кап, кап – сочилась из труб вода. Шипели факелы. Флажок обнаружилась в темном углу. Полностью одетая. Она сидела, сгорбившись, и на голову ей текла струйка. Похоже, она ее совсем не беспокоила.

– Не бойся. Ну пожалуйста. Ты была права. Ты можешь доверять мне.

Я опустилась на колени и потрясла ее за плечо. Она упала, и из-под тела растеклась лужа крови. Флажок не просто расстроилась. Она умерла.

И никто даже ухом не повел. Старейшины приказали вынести ее тело в туннели – пусть Уроды сожрут. Вот и все. Разговоров было много, конечно, но все решили, что она покончила с собой. А что еще могло произойти? Ее же нашли в душевой с перерезанными венами. Может, она чего-то такое запретное сделала, размышляли люди. Ну, типа размножилась без разрешения. В общем, что-то такое, за что изгоняют из анклава.

Правда, если подумать, изгнать могут за любой шаг. Пока я была мелкой, я как-то особо не вникала, почему у нас такие строгие правила. Я даже представить не могла, что можно поделиться с кем-то такими мыслями или страхами. Но сейчас… Сейчас всегда казавшийся безопасным и уютным анклав представлялся мне самой настоящей тюрьмой. Люди поговорили, и жизнь пошла своим чередом. И только Невидимка не забыл и не простил. Он продолжал открыто горевать. А со мной, кроме как по делу во время патрулирования, больше не разговаривал. Можно подумать, я виновата! Мне было горько и обидно. Очень больно и очень обидно.

После церемонии имянаречения ко мне подошел Шнурок:

– Спасибо, что помогла с подарками.

С того дня случилось столько всего, что я успела позабыть о своих далеко идущих планах. А ведь хотела узнать, как там на самом деле обошлись с Норными. Правда, сейчас уже особо не хотела. Ну, узнаю, и что? Только тяжелей на сердце будет… Но раз уж Шнурок сам подошел, отчего бы и не поинтересоваться.

– Да ладно. Всегда рада помочь, если что.

И мы пошли бок о бок, он распространялся о том, как тяжко работать на Белую Стену. У Шнурка, насколько мне известно, друзей не водилось. Может, ему и поговорить-то не с кем. Так что можно и послушать его излияния – мне это не в тягость.

Наконец, он выговорился. И я сказала:

– Слушай, я тут видела, как группа вернулась с кучей всего. Тебе, наверное, придется все это перебирать и раскладывать для Хранителя.

– Да уж, – вздохнул он. – Они это никому, кроме меня, доверить не могут.

– И сколько ж мы за такую кучу товара отвалили?

Я напряглась в ожидании ответа.

– Да пару мешков рыбы. Охотники сказали, что эти Норные – хитрые ребята. Никого не пустили в поселение, пока Охотники не передали рыбу через узкую щелку в стене.

Ф-фух… Как же мне полегчало… А ведь я была готова подозревать всех и вся! Ну да, старейшинам иногда приходится принимать жесткие или даже жестокие решения. Но это не от того, что они бесчеловечные и безжалостные. Ф-фух, прямо как камень с сердца упал…

Я еще поболтала со Шнурком о том о сем – ну, чтобы он не заподозрил, что я все это время охотилась за информацией о Норных. Он мне, кстати, нравился – хотя в анклаве Шнурка скорее недолюбливали, – и мне не хотелось бы выглядеть корыстной и хитрой в его глазах. Дойдя до кухонь, мы разошлись в разные стороны – он по своим делам, а я в патруль.

Невидимка уже ждал меня – на этот раз за баррикадой. И притопывал от нетерпения. Я перебралась через завал, и он без лишних слов скрылся во тьме. Вообще-то нам нужно было поговорить, но он, похоже, придерживался другого мнения. И потянулись часы – напряженные и неприятные. Часы взаимного настороженного молчания.

Уже по дороге обратно в анклав он вдруг спросил:

– Ты им веришь?

– Кому?

– Старейшинам. И сплетням.

– Насчет чего?

Я прекрасно понимала, насчет чего, но решила – пусть сам скажет.

– Насчет Флажок. Они сказали, что она покончила с собой потому что… – и тут он осекся, не в силах выговорить это.

А ведь они были друзьями. Что, если он – отец ее нерожденного ребенка? Вдруг это не сплетни, а самая что ни на есть правда? Мне разом поплохело. И зачем мы только об этом заговорили? Лучше б и дальше молчали. Вспомнилось, как мы ее нашли – с располосованными запястьями. И кожа у нее выглядела – так, словно…