Энн Агирре - Анклав

Белая Стена огласил приговор:

– Я принимаю ваше признание. С этого момента вы считаетесь изгнанными. Вы лишены всех званий, и вам отказано в помощи и укрытии под страхом изгнания. Отправляйтесь на Поверхность, нарушители закона.

И хотя я не предполагала другого исхода, приговор обрушился на меня неожиданной тяжестью. Я попыталась встретиться глазами с Наперстком, но та старательно отводила взгляд. Да что там – все отводили. Мелкой мне приходилось участвовать в таком – отворачиваться от преступника. Но тогда я не понимала, как чувствует себя тот, к кому повернулись спиной. Я-то считала, что со мной никогда не случится ничего подобного. «А ведь это происходит каждый год, – вдруг подумалось мне. – Каждый год они обрекают кого-то на изгнание и отправляют на Поверхность».

Сердце подсказывало: они выбрали именно Камня, чтобы преподать мне урок. Словно предупреждая – смотри, вот что мы можем сделать. Потому что они знали, что мы с Камнем дружим, причем с тех пор, как были мелкими. Они хотели, чтобы я помнила это и молчала – обо всем, что могла узнать от Флажок и Невидимки. Но они не думали, что я поведу себя так, как повела. Я сама до сих пор не верила, что сделала это.

Камень стоял с бесконечно изумленным выражением лица. Он погладил мелкого по спине и вытер ему слезы. И поглядел на меня с немым укором. Мы ведь были так близки… Но… неужели он и впрямь думает, что я…

– Воровка! – плюнул он в мою сторону – и, как все, развернулся спиной.

Он так и не понял, что я спасла его. Меня никто не поблагодарит за нечаянное избавление от гибели. Никто не оценит мою жертву. Осознав это, я застыла, скованная по рукам и ногам безмерным отчаянием.

– У вас пять минут на сборы, – жестко проговорила Шелк. – Воду и пищу брать запрещено. Личные вещи можете взять с собой, но прежде чем вы навсегда покинете анклав, вас обыщут.

По ее печальным глазам я догадалась, что она знает правду. И хотя мне она не нравилась, я поняла – не она это придумала. Она просто проводит в жизнь решения других. Но ладно Шелк – у нее работа такая. Я вступилась за Камня, потому что он мой друг. Но Невидимка-то чего во все это полез? Как бы то ни было, теперь он обязан последовать за мной в изгнание.

Дрожащими руками я собрала сумку – ту самую, с которой всегда ходила на патрулирование. Положила туда сменную одежду, одеяло, банку с мазью, которую сделала Флажок. Ну и мои блестящие безделушки. По правде говоря, не так уж и много у меня набралось личных вещей. Что ж, дело оставалось только за оружием: во власти тоски и отчаяния я закинула за плечо дубину и повесила на пояс кинжалы.

По дороге меня перехватил Шнурок – дернул за рукав и затащил к себе в жилище. Я там никогда прежде не бывала…

– У нас мало времени!

И он вытащил из ящика что-то, похожее на кожаную перевязь. Набил ее карманы вяленым мясом и фляжками с водой.

– Надень – под рубашку.

– Если они узнают, что ты мне помог, – убьют!

Он скривился:

– Как убили Флажок?

– А ты откуда знаешь?

– А кто, ты считаешь, занимается вывозом трупов?

И Шнурок прикрыл глаза. Однако я успела заглянуть в них и понять – он безмерно опечален. Его и Флажок что-то связывало. Он сжал руку в кулак и со всей силы ударил по другой ладони:

– Нас кто-то предал.

– Нас?..

Нет, это не ловушка. Какой прок расставлять ловушки сейчас? Но я все равно не решалась подать виду, что понимаю, о чем речь.

– Я тоже подпольщик.

На меня напал полный ступор: а что, если он тоже считает, что кровь Флажок – на мне? Но нет, в таком случае он не стал бы мне помогать…

– Мне очень жаль. Знала бы, что происходит, – помогла бы ей. Как ты нам сейчас.

Он пожал плечами:

– Да ладно. Чем я рискую? А вот за то, что я сделаю после вашего ухода, они меня точно убьют.

И тут впервые я увидела, какой он на самом деле. Не покорный слуга на побегушках у Белой Стены. В глазах его горел огонь ярости, плечи – пусть и не слишком широкие – гордо распрямились. Я хотела было спросить, что он удумал, но время и правда истекало.

– Прошу тебя, не жертвуй собой попусту, – проговорила я. – Что бы ты ни сделал, пусть это будет чем-то значимым и важным.

– Ты всегда ко мне хорошо относилась. А Камень – хороший парень. Я знаю, что он ничего не брал. И ты тоже тут ни при чем.

– Да, – тихо сказала я. – Мы не брали эти книги.

Шнурок нервно кивнул, высунулся из-под занавески, осторожно огляделся вокруг – не смотрит ли кто – и выпихнул меня наружу. Выданная им сбруя с припасами почти не выделялась под рубашкой. Если повезет, часовые обыщут только сумку, а не меня саму.

Я шла через жилой квартал к баррикадам, а люди плевали в меня и мне вслед. А я шла с высоко поднятой головой и делала вид, что никого не замечаю. Невидимка уже ждал меня там. Мы молча стояли и смотрели, как они роются в наших вещах. Шпилька швырнула мне сумку – причем целясь в голову. Я ее поймала на лету. Шпилька подошла совсем близко, у меня даже дыхание пресеклось от страха.

– На тебя смотреть противно! – с тихой злобой выдохнула она.

Я не ответила. Мы с Невидимкой развернулись и полезли через баррикады. Как и в прежние разы, анклав остался позади. Только сейчас мы отправлялись не в наряд по патрулированию. И нас никто не ждал обратно. Осознав это, я бросилась вперед – бегом, бегом, не думая, наобум. И так я бежала, пока колотье в боку не заставило сбавить шаг. А потом напарник вцепился в меня сзади и хорошенько встряхнул:

– Загонишь себя – не выживешь.

Я сдавленно фыркнула:

– Ты что, совсем рехнулся? Мы и так и так не выживем. В Нассау всех перебили – а мы вообще тут одни! И зачем ты только за мной увязался? Теперь я еще и за тебя переживаю!

– Ты – мой напарник, – сказал он, но так, словно это должно было все объяснить.

– Но ты же солгал! Я же знаю – ты не подсовывал Камню эти книги!

– А я знаю, что ты их не крала.

– И он не крал, – прошептала я. – И это несправедливо. И вообще, это они подставили его.

– Я знаю.

– Знаешь? Как давно ты это знаешь?

У меня упало сердце. И разочарование впилось в него тысячью острых стеклянных осколков.

– Я всегда знал, – коротко ответил он.

– Теперь понятно, почему ты их ненавидел…

Он обнял меня – и моей первой реакцией было оттолкнуть, вырваться. Но вдруг я поняла – а ведь правил-то больше нет! И я больше не Охотница! Теперь я просто девушка с шестью шрамами на руках. И тогда я опустила голову ему на грудь и прислушалась к биению его сердца.

– Ты не должна воспринимать это как смертный приговор, – сказал он через некоторое время.

– Ты и впрямь думаешь, что нам что-то светит?

– Здесь, в туннелях? Нет. Но на Поверхности все совсем не так, как они говорят, Двойка. Да, там опасно. Но выйти наружу не значит немедленно погибнуть.