Вероника Рот - Мятежная

– По крайней мере, Кан Гениальный берет с собой охрану из лихачей? – спрашивает Линн.

– Да, – отвечает Тобиас. – Вызвались несколько человек, из старших. Бад сказал – будет держать ухо востро и обо всем расскажет.

Я хмуро гляжу на него. Откуда он все это знает? Почему после двух лет, в течение которых он всеми способами избегал поста лидера Лихачества, он внезапно начинает вести себя так, будто уже им стал?

– Значит, как я понимаю, вот в чем вопрос, – Зик упирается руками в стол. – Будь ты эрудитом, что бы ты сказал на такой встрече?

Все смотрят на меня. Выжидающе.

– Что? – спрашиваю я.

– Ты дивергент, – отвечает Зик.

– Тобиас тоже.

– Ага, только у него на проверке склонностей не вылезло эрудита.

– Откуда ты знаешь, что у меня это было?

– Очень похоже, – пожимает плечами Зик. – Разве не так?

Юрайя и Линн кивают. У Тобиаса дергается рот, будто он хочет улыбнуться, но не разрешает себе это сделать. А я чувствую себя так, будто мне камень в живот упал.

– Насколько я видела, у вас у всех мозги работают, – говорю я. – Вы тоже можете думать, как эрудиты.

– Но наши мозги – не особые мозги дивергента ! – просит Марлен. Касается пальцами моих волос и слегка сжимает мне голову. – Давай, колдуй.

– Никакой магии у дивергентов нет, Мар, – объявляет Линн.

– А если бы и была, нам не следовало бы ею пользоваться, – добавляет Шона. Она в первый раз открыла рот, с тех пор как мы собрались. Разговаривая, она даже не смотрит на меня. Просто пытается приструнить младшую сестру.

– Шона… – начинает Зик.

– Не надо мне «Шона»! – огрызается она, переключаясь на него. – Ты не думаешь, что у того, кто проявил склонности к нескольким фракциям, могут быть проблемы с верностью? Если у нее склонность к Эрудиции, откуда нам знать, что она не работает на эрудитов?

– Не мели ерунды, – тихо говорит Тобиас.

– Я не мелю ерунды! – кричит она, хлопая ладонью по столу. – Я знаю, я с Лихачеством, поскольку все, что я сделала на проверке, подтверждает это. Я верна моей фракции, мне просто больше негде быть. А она? А ты?

Она качает головой.

– Я понятия не имею, кому вы храните верность. И не собираюсь делать вид, что с этим все в порядке.

Шона встает и, когда Зик пытается протянуть к ней руки, отталкивает их и быстро идет к двери. Я смотрю вслед Шоне, пока дверь за ней не закрывается и портьера не перестает колыхаться.

Я чувствую себя глубоко уязвленной. Хочется заорать, но Шоны здесь теперь нет, и ругаться не с кем.

– Это не колдовство ! – с пылом говорю я. – Просто надо спросить самого себя, какое решение в конкретной ситуации будет самым логичным.

Ответом мне служат непонимающие взгляды.

– Правда, – продолжаю я. – Будь я в такой ситуации, перед лицом Джека Кана и группы охранников-лихачей, я бы не полагалась на силовое решение, так?

– Ну, могла бы, если бы у тебя самой был эскорт из лихачей. Тогда все, что нужно – один выстрел. Бам, он мертв, у эрудитов преимущество, – говорит Зик.

– Кого бы там они ни послали к Джеку Кану, это не будет салага. Должен прийти кто-то авторитетный, – отвечаю я. – Глупо было бы стрелять в Джека Кана, рискуя потерять такого человека, кого бы они там ни послали в качестве представителя Джанин.

– Видишь? Поэтому нам и нужен твой анализ ситуации, – подводит итог Зик. – Будь я на ее месте, я бы его убил. Решил бы рискнуть.

Я тру переносицу. Голова уже болит.

– Прекрасно.

Я пытаюсь поставить себя на место Джанин Мэтьюз. Я знаю, она не будет лично общаться с Джеком Каном. Да и зачем ей это? Что он может ей предложить? Она просто попытается использовать ситуацию в свою пользу.

– Думаю, – начинаю я, – что Джанин Мэтьюз попытается манипулировать им. И он сделает все, только бы защитить свою фракцию, даже если для этого придется пожертвовать дивергентами.

На мгновение я умолкаю, вспоминая, как он держал в своей власти собрание фракции.

– Или пожертвовать лихачами. А нам надо знать, что они скажут друг другу на этой встрече.

Юрайя и Зик переглядываются. Линн улыбается, но это не ее обычная улыбка. Она не затронула ее глаза, которые, кажется, стали еще более золотыми, чем обычно. И очень холодными.

– Значит, будем подслушивать, – заявляет она.

Я смотрю на циферблат. Семь вечера. Всего через двенадцать часов мы услышим, что хотела сказать Джеку Кану Джанин. За последние тридцать минут я проверяла время не меньше десятка раз, будто так оно будет идти быстрее. Мне не терпится начать что-то делать. Хоть что-нибудь , только не сидеть в кафетерии с Линн, Тобиасом и Лорен, тыкая вилкой в ужин и тайком поглядывая на Кристину, которая сидит со своими родными из Правдолюбия за другим столом.

– Интересно, сможем ли мы жить по-старому, когда все закончится? – спрашивает Лорен. Она говорила с Тобиасом насчет методов тренировки на инициации минут пять подряд. Наверное, это единственное, что у них есть общего.

– Если после всего этого вообще останутся фракции, – отвечает Линн, сгребая в комок пюре и кладя на ролл.

– Ты же не будешь делать сэндвич с пюре? – интересуюсь я.

– А если буду?

Между нашим и соседним столом проходит группа лихачей. Они старше Тобиаса, но не намного. У одной из девушек волосы выкрашены в пять разных цветов, а руки покрыты татуировками настолько, что я не вижу ни клочка простой кожи. Один из парней наклоняется к Тобиасу, который сидит к нему спиной.

– Трус, – шепчет он.

Пара других делают то же самое, проходя мимо. Рука Тобиаса с ножом, которым он мажет масло на хлеб, замирает, и он смотрит на стол.

Я сижу в напряжении, ожидая, что он взорвется.

– Идиоты, – возмущается Лорен. – И правдолюбы, заставившие тебя выложить историю твоей жизни на всеобщее обозрение… тоже идиоты.

Тобиас не отвечает. Он кладет на стол нож и кусок хлеба и встает. Ищет кого-то взглядом.

– Пора прекратить это, – отстраненно говорит он и направляется куда-то в сторону. Я не сразу понимаю куда. А затем вижу и догадываюсь – ничего хорошего уже не произойдет.

Он минует столы с таким изяществом, будто его тело из ртути, а не из мускулов. Я несусь вслед за ним, расталкивая людей и бормоча извинения.

Тобиас идет прямо к Маркусу. Тот сидит вместе с двумя правдолюбами, постарше.

Протянув руки, Тобиас хватает его за воротник и выдергивает из-за стола. Маркус открывает рот, хочет что-то сказать, но это – его ошибка, поскольку Тобиас изо всех сил бьет ему по зубам. Раздается крик, но никто не рвется на помощь Маркусу. В конце концов, здесь слишком много лихачей.

Вытолкав Маркуса на середину кафетерия, где на полу изображена эмблема Правдолюбия, Тобиас толкает его. Маркус падает на одну из чаш весов, прикрывая лицо руками, и я не могу рассмотреть, какие у него повреждения.