Роджер Леви - Платформа

– Да. Я бы тоже так сделал, – сказал он тихо и с неожиданной добротой.

Он повернулся ко мне и спросил:

– А тебе, парень?

Я забрался в мягкий кокон и ответил:

– Я хочу знать обо всем.

Саркофаг закрылся надо мной.

Темнота.

А в темноте был свет. На Геенне меня никогда не стопорили. Технология rigor vitae считалась еретической. Но мне было так интересно. Не зная, куда мы летим, я провел эти миллионы кэмэ в собственном странствии, подключенный к тому, что на Геенне звалось порносферой, а в остальной Системе – Песнью.

Несколько дней я просто плавал в ней, в потоках бесед, истин, предположений и фактов, в туманах и дымках надежд и желаний, и начал понимать, как устроена Песнь.

А потом я стал искать. Я ловил и выпускал нити подсказок, разбирал по кусочкам отдельные сплетни и обманы, распутывал коды; я исследовал и отбрасывал, и в конечном итоге начал идентифицировать самые надежные информационные потоки.

Вот так, в своей первой гиперсомнии, я начал искать Дрейма и Лигата.

И еще узнавать о своем отце.

Принять то, что я о нем услышал, было тяжело. Все же это был мой отец. Я говорил себе, что он никого не убивал, и по-своему это было правдой. Но меня воспитали на Геенне, и вдобавок к этому я сам по себе мыслил очень прямо, и сочетание этих качеств делало правду еще горше. Мои родители умерли. Я остался один. А навлекли это на нас действия отца.

На корабле Жанкиля, прокладывавшем путь через Систему, с телом, охваченным физиологическим стазисом, и разумом, кружившим в Песни, я не мог плакать или кричать. Конечно, можно было погрузиться в сон, но я был с Геенны и научен самобичеванию.

К тому же нужно было подготовиться к любой участи, уготованной мне Лигатом или Дреймом, и я должен был выяснить, какая из них наиболее вероятна.

Поиск информации о Лигате и Дрейме был непростым, но я не сдавался. Песнь бурлила сплетнями и контрсплетнями. Несомненными были только расследования деятельности этих двух людей, однако никаких обвинений им никогда не предъявляли. Их фотографии существовали, но настолько разнообразные, что я понял: изображениям верить нельзя.

Однако то, что я узнал о Дрейме и Лигате, обретало смысл в сочетании с тем, что я узнал о Системе. Это Система их создала.

На Геенне нам мало рассказывали о происхождении Системы. Земля упоминалась исключительно в сравнении со Злодомом и Гомордором из Балаболии. Говорили, что Бог уничтожил Землю во время Последней Редактуры, что Он избрал нас, чтобы сохранить нам жизнь, а остальным было позволено спастись вместе с нами по двум причинам: для нас это было вечным напоминанием о том, что, хоть мы и избраны, это не более чем временное решение, а для самих этих еретиков – знаком, что они еще могут раскаяться. Поэтому, говорили нам, Геенна, в отличие от неназываемой планеты, и поддерживает некоторый контакт с Системой.

Теперь, купаясь в Песни, я узнал больше.

Мне тяжело рассказывать об этом с точки зрения себя-мальчика. Ребенок и взрослый – я одновременно они оба, и никто из них. Те безночные дни, которые я впервые провел в rv , узнавая о Системе и еще о столь многом, изменили меня навсегда, так же сильно, как события предшествовавших этому часов. Смерть родителей изменила мою эмоциональную сторону. Гиперсомния же – интеллектуальную.

Когда Земля обнаружила Систему, терраформирование здешних планет нуждалось в финансировании, а планеты Системы следовало распределить между государствами и акционерными обществами, которые могли это себе позволить или собрать нужную сумму путем сделок и обещаний. Этот проект не слишком отличался – разве что масштабами – от тех, которыми правительства, корпорации и акционерные общества занимались все время: от подводных тоннелей, добычи ископаемых в океане, исследования и использования космоса.

После того как закончились все переговоры и были составлены финансовые планы, остались лишь два преимущественно религиозных фонда: тот, что купил права на Геенну, и другой, название которого содержалось в строгой тайне, купивший неназываемую планету. Прочие государства и организации были светскими. Они признали право Геенны поддерживать связь на собственных условиях и быть свободной от всех налогов, за исключением оговоренных, и признали право неназываемой планеты устраниться от всех контактов, за исключением тех, которые она считала необходимыми для юридической защиты своих названия и верований.

Пребывая в rv , я коротал часы, читая протоколы договоров и обсуждения их пунктов и подпунктов.

Я узнал, что исход с Земли был довольно рискованным, но риск был относителен. Земля, как экологически, так и финансово, пребывала в безысходном, патологическом упадке, и одной из причин его была неспособность населения планеты, невзирая на знания о катастрофических последствиях для экологии, заглядывать в будущее дальше конца банковского дня.

Это было невероятно. Я читал и перечитывал исторические записи и поначалу не мог им поверить. Меня учили, что Господь обрек Землю на погибель, потому что создал для богобоязненных Геенну, но реальность оказалась почти настолько же нелепой. Если то, что я читал, было правдой, значит, Землю уничтожило совсем не какое-то непредвиденное бедствие, не какая-то внезапная и неостановимая катастрофа. Нет. Все было предсказано, и подкреплено фактами, и доказано, а потом попросту заметено под ковер по коммерческим причинам.

Конечно, я понимал, что это порносфера – потом я научился использовать ее настоящее название, Песнь, однако до конца к нему так и не привык, – и что ничему и никому там нельзя доверять полностью.

В конце концов, когда банки лопнули и людям пришлось признать, что Земле конец, они начали действовать. Собрали вещи и отбыли. И прибыли в Систему.

В ней было семь крупных планет и несколько мелких. Терраформировать их, так удачно расположенные, было легче, чем пытаться продолжить работу над планетами в собственной системе Земли, на которых эта технология отрабатывалась.

Настал недолгий период беспрецедентного сотрудничества, мотивированного контрактами, долгами и надеждой на выгоду и заработок. Планеты обменивались изобретениями, строили корабли, но для меня было очевидно, что важнейшим фактором, приводившим все это в движение, были деньги.

Именно деньги увлекали меня; хотя нет, не они, а переговоры и сделки. Наука мне казалась невнятной и неинтересной, как было почти всегда.

На каждой планете были свои природные ресурсы, а Земля к тому же не располагала достаточными аналитическими возможностями, чтобы предсказать точные последствия терраформирования. Например, никто и не предполагал, что на Геенне найдутся залежи удалития или что на Хладе впоследствии откроют настолько уникальный ресурс.