Джош Малерман - Мэлори

За дверью слышится вздох.

– Вы уверены? – спрашивает незнакомец. – Я не так часто встречаю группу людей. Сами понимаете, в наше время безопасней поодиночке. Может, впустите меня на час-другой?.. Хотя бы скажите, как вас зовут!

– Уходите!

– Я уйду. Но поймите, я хочу как лучше. Важно, чтобы люди понимали, в каком мире живут.

Никто не отвечает, и мужчина, помолчав, прощается:

– Ладно. Простите, что напугал.

Том поворачивается боком, чтобы лучше слышать. Гость спускается с крыльца – топают ботинки по ступеням. Хрустит сухая трава, скрипят колеса тележки. Том уже у двери – прижался ухом к деревянной поверхности. Шаги удаляются – незнакомец вышел на дорогу, которая ведет из лагеря.

Том оборачивается к матери и сестре, однако Мэлори заговаривает первая:

– Я же велела тебе молчать! Чтобы больше такого не было!

– Все, ушел… – говорит Олимпия.

«Сейчас скажет, что нужно прочесать лагерь», – думает Том.

– Надо пройтись по лагерю, убедиться, – говорит Мэлори.

– Мама, это точно не Гари, – возражает Том.

Мать мгновенно взвивается.

– Больше ни слова! И надень ты, ради бога, капюшон!

«Сейчас начнется», – думает Том. Мать скажет: «А может быть, он не ушел? Разбил палатку рядом – в лесу. Кто знает, как долго он за нами следит?» И обязательно приплетет Гари. Она всегда так: чуть что – сразу Гари.

Но Том ее уже не слушает. Он сосредоточен на другом – по ту сторону двери тихое шуршание. Ветерок теребит страницы. Значит, незнакомец все-таки оставил на крыльце бумаги.

Олимпия сидит на кровати и читает вслух. Да, почерк у переписчика ужасный… «Просто они сделали много экземпляров, – догадывается Олимпия, – и неизвестно, какая по счету эта копия». Перед ней внушительная стопка. Толще, чем любое из библиотечных изданий. Олимпия торопится, глотает слова. Ее, как пишут в романах, «обуревают чувства». Она «сгорает от нетерпения» и «затаив дыхание» переворачивает страницы – совсем как герои многочисленных прочитанных ею книг. У них с Томом теперь есть тайна! Мэлори не подозревает, что мужчина оставил рукопись. И не догадывается, что она, Олимпия, сейчас читает брату вслух.

– Ну же! – торопит Том.

Он, конечно, и сам умеет читать, только ленится. И не может сидеть на месте. Ему всегда нужно быть в движении. Обязательно что-то делать .

Олимпия продолжает:

– «Житель Техаса предпринял попытку посмотреть на тварь в воде. По мнению членов его сообщества, тварь обитала в озере около лагеря. Доброволец нырнул в присутствии семнадцати свидетелей. Сошел с ума под водой и больше не всплывал».

– Кто-то его удержал! – восклицает Том. – Нельзя же сидеть под водой, пока не задохнешься! Добровольно!.. Это невозможно!

Олимпия кивает. Хотя… Невозможно ли? Судя по рассказам Мэлори, возможно все. Да и сама она помнит, как вся школа для слепых разом лишилась рассудка.

– Речь идет о безумии, – говорит Олимпия. – Безумцы творят немыслимые вещи.

– Не настолько! – Том меряет комнату шагами. – Тут невозможно физически! Сама посуди! Допустим, ты решила утопиться и нырнула. Тело ведь само всплывет на поверхность!

– Ну, не знаю…

– Я тоже не знаю. Но по мне, история не очень убедительная.

– Том, ты слушаешь?

Том останавливается, мрачно глядя на сестру.

– Конечно. Я всегда слушаю, – говорит он.

Олимпия имеет в виду Мэлори. Никто из них не хочет, чтобы мама их застукала.

Олимпия продолжает:

– «Жительница штата Висконсин посмотрела на тварей сквозь очки для солнечных затмений».

Том теперь – весь внимание.

– «Ее долго отговаривали, однако она не послушала и предприняла попытку на рассвете ясным весенним утром. Сошла с ума немедленно».

– А откуда они знают, что она смотрела только сквозь отверстие?

– Ну, это само собой…

– Вот чему меня научила мамочка – «само собой» ничего не бывает, все нужно перепроверить.

При упоминании о матери Олимпия настораживается.

– Ты слушаешь, Том?

– Читай дальше, Олимпия!

Олимпия пробегает глазами несколько строк.

– Интересно… – говорит она. – «В штате Огайо больные на терминальной стадии вызвались для проведения опытов».

– Ух ты! – восклицает Том. – Герои!

– Точно! Слушай: «один из добровольцев сошел с ума после просмотра видео».

– Как мама рассказывала.

– Ага. И дальше: «другой доброволец обезумел, посмотрев на фотографию. Еще один лишился рассудка, посмотрев на негативы». Что такое негативы, Том?

– Не знаю.

– «Смертельно больная женщина сошла с ума, когда вышла на улицу, защитив глаза стеклянными пресс-папье».

Олимпия вздрагивает. Ей грустно представлять, как эти несчастные в больничных робах бродят по опустевшим улицам и жертвуют собой.

– Они умерли ради эксперимента…

– Не ради эксперимента, а ради будущего! – возражает Том. – Пусть они и были безнадежно больны, все равно – поступили благородно!

Конечно, благородно. Олимпия согласна.

– Тут пятьдесят страниц в том же духе, – вздыхает она.

– И мы прочтем все до единой!

«Ты слушаешь?» – хочет опять спросить Олимпия, но Том догадывается по лицу, предостерегающе поднимает руку и требует:

– Читай!

– «Жительница Брансона, штат Миссури, вышла на улицу с лошадиными шорами. Она хотела проверить гипотезу, что твари воздействуют только на периферическое зрение».

– Ох, зря она это сделала!..

– Зря!.. Обезумела. Ворвалась в здание местного театра. Перебила семью, которая там пряталась.

На улице хрустит ветка. Оба мгновенно зажмуриваются. Молчат затаив дыхание. Слушают изо всех сил.

– Олень, – первым объявляет Том.

Олимпия так и знала.

Они открывают глаза.

– Здоровый олень, – уточняет Олимпия.

– Надо еще разобраться, чем здоровый олень отличается от сумасшедшего, – усмехается Том.

– А может, лось… Или даже лев… – размышляет она, улыбаясь.

Том уже открывает рот, чтобы возразить, однако Олимпия перелистывает раздел с опытами и читает следующий заголовок:

– «Поселения». Города расположены в порядке…

Тут она замолкает.

– В порядке чего? – спрашивает Том.

Видя, что сестра собирается перевернуть страницу, Том поспешно пересекает комнату и садится рядом с Олимпией на кровать.

– Не надо ничего пропускать! Читай!

Олимпия показывает ему подзаголовок: «Города расположены в порядке прогрессивности».

– Что еще за прогрессивность? – спрашивает Том.

– Наверное, имеется в виду приспособленность…

У Тома загораются глаза, и Олимпия чувствует себя виноватой: не надо было ему показывать. И вообще, лучше бы чужак с бумагами не приходил.

– Например, города, где пытались отлавливать тварей, да? – волнуется Том.

Лучше бы ему этого не видеть, только все равно ведь прочтет… Олимпия нехотя отдает брату рукопись.