Гарет Пауэлл - Угли войны

Я поступила, как, считала, будет лучше, как требовала, казалось мне, ситуация. Если признают виновной в халатности, я не стану оспаривать приговор: потрачу последнюю выплату на рейс до Земли, найду дочь Джорджа, извинюсь перед ней лично. А потом… ну, так далеко вперед я не заглядывала. Пока я точно знала одно: есть попавший в беду лайнер. Девятьсот человек молятся в темноте о спасении, и мое дело – им помочь. Мы ближе всех. Пока до них не доберемся, все заботы и соображения пусть посидят в заднем ряду. Пока что я еще капитан Дома Возврата и моя обязанность – помогать гражданам Общности вне зависимости от их расы, религии и политической принадлежности. За этот идеал отдал жизнь Джордж Уокер, и единственное, чем я могла почтить его жертву, – это самой держаться до упора.

Я, заключающая в себе ингредиенты, взятые от человека и собаки, питала естественное любопытство к истории земной жизни. Потакая этому любопытству, я просматривала записи бейсджамперов, бросавших свои хрупкие тела с утесов и крыш небоскребов. Я видела, как ветер трепал их одежду, воображала, как он выл в ушах, как хлестал холодом по лицам, бил в грудь и по ногам. Несколько мимолетных мгновений свободного падения на опасной грани между бытием и небытием, с верой, что парашют подхватит до удара, опустит на землю живыми и здоровыми.

Я говорю об этом потому, что это человеческое переживание ближе всего к прыжку сквозь гиперпространство.

Оставив позади Камроз и прыгнув к месту назначения, я зависла посреди ничто. Я чувствовала бьющий по корпусу ветер (который не был ветром), слышала растянутый и усиленный электромагнитный рык вселенной. Перекликались между собой корабли в отдаленных системах, и я слышала эхо их голосов, как песню кита подо льдами Арктики. Звезды ревели, как пламя сварки. И я рвалась сквозь туманы, подобно летящему с небоскреба парашютисту, в восторге от исполнения того, к чему была предназначена.

Инструмент, как и оружие, живет только в те мгновения, когда его используют. Я, отрекшись от войны, существовала теперь ради этих секунд прыжка из вселенной по блистающей дуге сквозь бездонное ничто, когда полагаешься только на свои расчеты: они подхватят и в сохранности донесут до цели.

Допустившие ошибки в расчетах или прыгнувшие с неисправными двигателями суда редко возвращались из высших измерений. Я помнила несколько таких по военным временам – хорошие корабли, пошедшие на отчаянный риск в надежде спасти себя и свою команду – и пропавшие навсегда, безвозвратно канувшие в туман.

В населенном людьми кольце на моей талии выключали наружные экраны. Пустота лимба тревожила глубинные инстинкты людей. Их мозги млекопитающих, слишком долго пробыв лицом к лицу с бездной, начинали рисовать саблезубые тени, проступающие из тумана за устьем пещеры. Миллионы лет эволюции встроили в них способность отыскивать формы и образы, находить в сумятице листвы затаившегося хищника. В полной бесформенности высших измерений самопроизвольно включался тот же инстинкт, создававший осмысленность и угрозу там, где их нет.

Меня, само собой, создатели избавили от таких забот. В моем восприятии окружающей пустоты не было ни фантазий, ни иллюзий. Мои прицельные компьютеры отмечали только угрозы, подтвержденные другими датчиками. Один из моих лейтенантов военных времен любил цитировать Ницше. Но я, вглядываясь в бездну, видела только отсутствие, а если бездна и всматривалась в меня, я не замечала ее внимания.

Вместо этого я позволила себе вспоминать войну и потерянную мной семью.

Цивилизация Конгломерата числила в предках капиталистическую англо-американскую культуру, расцветавшую на берегах Атлантического океана за века до Великого Рассеяния, а та культура, в свою очередь, многие основы и идеалы позаимствовала у классических греко-романских империй Средиземноморского бассейна. Конгломерат, уступая другим человеческим объединениям Общности в величине и мощи, сохранял зато наибольшее этническое и культурное разнообразие. Он насчитывал среди своих граждан представителей всех земных рас и религий – хотя обязан был таким феноменом в основном порабощению иных в восемнадцатом и девятнадцатом веках, а также войнам и миграции в двадцатом и двадцать первом, чем сознательной политике всеприятия.

Я, корабль флота Конгломерата, первые двенадцать лет жизни служила в одном строю с братьями и сестрами. Тяжелые крейсеры класса «хищник» были во всех отношениях подобны мне.

Боевая Шавка.

Адалвольф.

Анубис.

Койот.

Фенрир.

Мы составляли стаю, банду и семью, наши разумы зачинали и выращивали в одной лаборатории. Мы вместе участвовали в патрулировании границ и полицейских облавах, поддерживали порядок и давали защиту всем колониям, пограничным постам и кораблям на территории Конгломерата. Десять лет мы были смертоносны и неразлучны – хищники с вершины пирамиды, в пределах человеческого космоса почти не знавшие себе равных в быстроте и боевой силе. Потом случилась война Архипелаго – и покончила с нашей самоуверенностью. Самый гордый из нас, Анубис, пал жертвой батареи магнитных пушек, разгонявших железные болванки до субсветовых скоростей. Через неделю влетел в наноминное поле, скрытое в хромосфере звезды, милый добрый Койот. Взрывы миниатюрных зарядов антиматерии сами по себе не вывели бы его из строя, но они лишили корабль тепловой защиты, а без нее перегретый в плазму водород выжег всю начинку.

Теперь война кончилась, и я больше не сражалась. Я старалась спасать людей. Я швыряла себя к звездам, как кулак в лицо бога, и иногда, если повезет, нам удавалось вытащить одного или двоих. Пока что за всю службу в Доме Возврата я стала орудием обнаружения и спасения (считая двоих с «Хобо») двухсот пяти живых индивидуумов и способствовала возвращению семисот семидесяти одного трупа. Сумма спасенных жизней все еще и близко не дотягивала до числа жизней, мною прерванных.

Война Архипелаго залила кровью пространства от внешнего края Рукава Галактики до мыслящих джунглей Пелапатарна. Во время осады астероидной крепости Холодный Тор моя стая выцеливала крупные скопления гражданского населения. Я в ответе за превращение шести герметичных жилых куполов в кратеры с рваными краями. В каждом куполе обитало более двух тысяч мужчин, женщин и детей. Те, кто не погиб от ударов и взрывов, умерли через несколько секунд, задохнувшись в вакууме.

А потом я по приказу капитана Аннелиды Дил помогала выкашивать мыслящие джунгли Пелапатарна, превращала в прах и пепел миллионолетний парламент разумных деревьев. Возможно ли простить такое преступление? Я действовала по приказу; я была всего лишь оружием, механизмом доставки для ярости флота Конгломерата.