Люк Либерман - Шторм света

– Кэмерон? Я сварила суп. Я сейчас ухожу на работу, так что просто… словом… можешь подогреть суп, если захочешь поесть.

Кэмерон чувствует, как взгляд матери сверлит его затылок, но не двигается. Снова раздается шарканье. «Прошу, уходи», – думает он. Мать со вздохом уходит. Дверь закрывается, комната вновь погружается в темноту, и Кэмерон снова остается один.

Он ерзает, зарывается глубже в продавленный диван и смотрит, как вновь загораются экраны. На каждом идет компьютерная игра, три разных персонажа стреляют во все, что движется, прорываясь вперед по трем разным местностям. Глаза Кэмерона стекленеют: он концентрируется, позволяя цветам и текстурам обволакивать его, и посылает волны кодов на виртуальные поля сражений. Он будет сидеть тут часами никем не потревоженный, пробивая себе путь через виртуальные королевства, подобно богу. Здесь он контролирует все и вся. Здесь он может бегать, летать, сносить любые преграды и врагов так легко, словно смахивает пушинку. И здесь никто не таращится на его шрамы, не спрашивает про тот несчастный случай: сетевые игроки даже не знают его имя, им известны лишь его непревзойденные навыки. Он называет себя Воскрешенный Лорд.

Вот что больше всего нравится Кэмерону в играх: здесь Кэмерона Акерсона не существует.

И все бы хорошо, когда бы не было так грустно. В день, когда Кэмерон отправился на озеро Эри, ему хотелось лишь одного: чтобы мир узнал его имя. Теперь все его знают, а его настолько тошнит от себя самого, что он лучше умрет, чем запишет еще хоть одно видео. Последний ролик, который он загрузил на YouTube, набрал уже почти два миллиона просмотров. Каждый день он получает множество комментариев с просьбами выложить в Сеть еще что-нибудь. Арчер Филипс забрасывает его электронными письмами, предлагает сотрудничать и совместно организовывать розыгрыши. От такого признания прежний Кэмерон лопнул бы от ликования, но теперь эти письма всего лишь еще одно напоминание о том, что прежний Кэмерон исчез навсегда.

Видео, в котором его ударяет молния, разлетелось по Интернету мгновенно: к тому времени как Кэмерон очнулся в больнице, сюжет уже попал в новости по всему миру, а список подписчиков на его интернет-канале побил все рекорды. С десяток знаменитостей отправили ему сообщения, желая скорейшего выздоровления, а одна из «Настоящих домохозяек» – он не помнил, какая именно, – организовала в Интернете сбор средств, чтобы оплатить его медицинские счета и заменить разрушенную «Солнечную рыбу», хотя в конечном счете лодка была ему больше не нужна. Кэмерон и подумать не мог, что его мать окажется такой сообразительной и предприимчивой, когда дело дойдет до общения с прессой: в результате нелегких переговоров эксклюзивные права на первое и единственное интервью, посвященное несчастному случаю, были оценены в шестизначную сумму. Кэмерон дал интервью, лежа на больничной койке, и на тот момент был так накачан обезболивающими, что не помнил ни слова из того, что тогда наговорил.

Теперь все это его не волнует. Он даже не посмотрел интервью. Он больше не хочет популярности, не хочет вести прямую трансляцию в Твиттере со своего выпускного, хоть ему и предлагали по три тысячи долларов за один пост. Не хочет устраивать вечеринку для одноклассников, которые почти не разговаривали с ним долгих четыре года, зато теперь в один голос заявляли, что они его лучшие друзья. Он не хочет делать селфи или обмениваться телефонными номерами со случайными девчонками, которые видели, как он едва не утонул, и не важно, сколько раз Жако повторял, что пятнадцать минут славы быстро пройдут, так что Кэмерону следует пользоваться вниманием поклонниц, пока те вьются вокруг, в надежде привлечь его внимание. Кэмерона тошнит от вида собственного дурацкого лица на экране – или где бы то ни было еще.

Вот еще один положительный момент пребывания в подвале: здесь не просто темно, но еще и отсутствуют любые отражающие поверхности.

Стоит ему посмотреть в зеркало, и первым делом он видит шрам. Место, через которое молния вошла в его тело, отмечено раной, имеющей форму фрактального дерева: ствол оплетает его плечо и, извиваясь, ползет вверх, за ухо, а ветви обнимают его шею и череп, подобно сотне паучьих лапок. Самая длинная, похожая на червя, заканчивается возле уголка его правого глаза – все говорят, что ему повезло, ведь он мог вообще лишиться глаза. Шрам немного похож на подпись, которой молния заверила свою работу.

Порой Кэмерон представляет, что в конце концов привыкнет к шраму. Мама говорит, мол, шрам будет не так заметен, когда отрастут сгоревшие волосы, а когда Жако навещал приятеля в больнице, то заявил, что теперь Кэмерон выглядит лучше – «прямо злодей из фильма про Джеймса Бонда» – а потом долгих десять минут пытался объяснить разъяренной Ракель Акерсон, что на самом деле хотел сделать комплимент. Кэмерон такого оптимизма не питает, зато с облегчением осознает, что не слишком переживает на этот счет. Если уж на то пошло, он не планирует становиться моделью, и Жако в чем-то прав: теперь Кэмерон определенно выглядит интереснее. Однако изменилось не только его лицо. Больше всего пострадало место, из которого вышел электрический разряд, и уж тут-то ничего хорошего точно нет: в центре его пятки выжжена полость; хирурги аккуратно удалили отмершую плоть, а потом трансплантировали новую. В итоге нога Кэмерона стала на двадцать процентов короче относительно прежней длины, и в ней повреждены нервы. Он хромает при ходьбе, наступать на поврежденную ногу очень больно. Даже если ему позволят закончить школу в следующем месяце – еще одна привилегия, идущая в комплекте с внезапно обретенным статусом самого знаменитого ученика школы, – одна мысль о том, как он на глазах у всех будет вперевалочку ковылять по сцене, чтобы взять диплом, наполняет его ужасом. Кто-то наверняка заснимет это на видео, выложит в Интернет, и что тогда? Ролик стремительно распространится по Сети, станет популярнее любой порнографии. Стоило Кэмерону подумать об этом, и кровь закипала в жилах от ярости.

Его психиатр утверждает, что злость – неотъемлемая часть процесса. Мама Кэмерона придерживается того же мнения; он каждую неделю посещает доктора Надю Капур. Еще он консультируется с ней в видеочате: пришлось скрепя сердце признать, что это очень эффективный способ заставить его посещать консультации без всякой возможности от них увильнуть. К тому же Капур не так уж плоха. Она умная, веселая и разговаривает с ним как с нормальным человеком, никогда не просит делать всевозможные глупости вроде рисования картинок, которые бы выражали его чувства. Но когда она говорит Кэмерону, что его жизнь изменилась, что ему придется оплакать потерю того человека, каким он был когда-то, в точности так, как он скорбел бы об умершем, хочется ей сказать, что она ничего не понимает. Дело не в том, что Кэмерон не может справиться с потерей себя прежнего. Проблема заключается в другом: он не может принять то, что приобрел.