Жюль Верн - 20 000 лье под водой

На следующий день, 10 января, «Наутилус» уже был в открытом океане. Он шел безостановочно со скоростью около тридцати пяти миль в час. Я не уставал восхищаться мореходными качествами и техническим совершенством судна, созданного гением капитана Немо.

Мы держали курс прямо на запад и 11 января обогнули мыс Уэссел – восточную оконечность залива Карпентария, глубоко вторгающегося в Австралийский континент.

Тринадцатого января мы вошли в воды Тиморского моря, и на горизонте показался остров Тимор, принадлежащий к Малайскому архипелагу. Тимор мы миновали с ходу, и мне удалось полюбоваться его протяженным побережьем лишь в полдень, когда помощник капитана занимался на палубе определением координат.

Отсюда «Наутилус» уклонился от прежнего курса к юго-западу, направляясь к Индийскому океану. В какие края влечет нас фантазия капитана Немо? Вернется ли он к берегам Азии, приблизится ли к берегам Африки или Европы? Едва ли! Зачем туда плыть человеку, который порвал все связи с сушей и ее обитателями? Тогда остается единственный путь – на юг. Может быть, он обогнет мыс Доброй Надежды, а затем и мыс Горн? Или направит свое судно к Южному полюсу? Будущее покажет.

К 14 января на горизонте исчезли всякие признаки земли. «Наутилус» снизил скорость и, подчиняясь воле капитана, то погружался в морские глубины, то всплывал на поверхность. Эти маневры проводились для измерения температуры воды на глубине тысячи и двух тысяч метров на разных широтах.

Я следил за этими исследованиями с огромным интересом – для того, чтобы проделать нечто подобное с помощью надводных кораблей, понадобилась бы целая флотилия и многомесячные усилия армии ученых и моряков. «Зачем это капитану Немо? – порой спрашивал я себя. – Почему он с такой страстью отдается научной работе? Почему знакомит меня со всеми результатами своих изысканий?»

Внезапно у меня мелькнула мысль: а не собирается ли Немо сделать меня своим «научным душеприказчиком»? Тогда можно предположить, что рано или поздно наше подводное путешествие закончится и мне с моими спутниками суждено сойти на твердую землю!

Но об этом пока и речи не было. А вскоре Немо, словно потеряв ко мне всякий интерес, заперся в своей каюте, и все работы по определению плотности, солености и температуры вод Индийского океана прекратились.

Шестнадцатого января «Наутилус», казалось, погрузился в дремоту на глубине всего нескольких метров. Его двигатели остановились, винт бездействовал, судно дрейфовало по течению. Я решил, что экипаж занят ремонтом машин.

В тот день мне и моим товарищам довелось стать очевидцами любопытного явления. Створки окон салона раздвинулись. Электрический прожектор не был включен. Небо над океаном затянули тучи, и лишь слабые отсветы проникали в верхние его слои.

Я любовался сумеречной водной стихией, и вдруг в отдалении вспыхнула полоса яркого света. Сначала я решил, что в рубке включили прожектор, но, приглядевшись внимательнее, понял, что ошибся.

Течение несло «Наутилус» в слои воды, искрящиеся мириадами крохотных огоньков, сливающихся в сияющий туман. То было свечение микроскопических организмов – жгутиковых, или ночесветок. Мимо нас проносились огненные струи, взметывались фонтаны искр, постепенно превращаясь в сплошной световой поток, напоминающий расплавленный металл. Мы видели живой свет!

Сияние ночесветок – двухмиллиметровых студенистых шариков с нитеобразными щупальцами, усиливалось трепетным мерцанием медуз, вспышками фолад и множества других фосфоресцирующих организмов. В течение многих часов «Наутилус» плыл среди бушующего холодного пламени, а между его языками резвились дельфины, гигантские меч-рыбы, спинороги, макрели и рыбы-хирурги.

Эта океанская феерия просто завораживала, и мы провели много часов, не отрываясь от хрустального окна салона…

Дни летели, и я потерял им счет. Наше пребывание на подводном корабле начинало нам казаться вполне естественным и даже приятным. Более того, мы постепенно стали забывать, что где-то на суше существует иная жизнь. Но одно происшествие вынудило нас вернуться к действительности.

Восемнадцатого января «Наутилус» находился на 105° восточной долготы и 15° южной широты. Надвигался шторм, дул крепкий норд-ост. Барометр, неуклонно падавший в последние дни, предвещал бурю.

Я поднялся на палубу в то время, когда помощник капитана осматривал горизонт. Я уже привык к тому, что он занимается своим делом в полном безмолвии, но на этот раз он неожиданно прошел к рулевой рубке, наклонился и произнес несколько отрывистых слов на все том же неизвестном мне языке. Через минуту на палубе появился капитан Немо с зрительной трубой в руке и стал всматриваться в какую-то точку на горизонте.

Затем, резко обернувшись, он обменялся со своим помощником, который выглядел очень взволнованным, несколькими словами.

Я, в свою очередь, стал всматриваться в туманную даль, но ничего не обнаружил. Что в этой необозримой пустыне могло встревожить капитана – ведь «Наутилус» шел в сотнях миль от ближайшего берега?

Впрочем, ситуация должна была вскоре проясниться, потому что по приказанию Немо машины заработали и «Наутилус» начал набирать скорость.

Помощник снова обратил внимание капитана на какую– то темную точку на горизонте. Немо остановился, навел на нее зрительную трубу и долго не отнимал ее от глаз.

Заинтригованный происходящим, я спустился в салон, прихватил там небольшую, но мощную зрительную трубку, которой обычно пользовался, и вернулся на палубу, собираясь осмотреть горизонт.

Но не успел я поднести ее к лицу, как трубку грубо вырвали из моих рук.

Я обернулся. Передо мною стоял капитан Немо – но я едва узнал его. Лицо его было искажено, глаза горели мрачным огнем, брови сошлись над переносьем. Напряженная поза, стиснутые кулаки, поднятые плечи – все выражало неукротимую ярость.

Чем я вызвал такой гнев? Уж не решил ли он, что я стал свидетелем чего-то такого, что не дозволено знать пленнику «Наутилуса»?

Но гнев Немо был обращен не на меня – он даже не взглянул в мою сторону. Взор его был по-прежнему прикован к горизонту.

Наконец капитан овладел собой и его лицо приняло обычное замкнутое выражение. Бросив помощнику несколько резких слов, Немо обратился ко мне.

– Мсье Аронакс, – повелительно произнес он, – пришла пора выполнить условие, которое я поставил перед вами в свое время и которое вы приняли. Вы и ваши спутники должны отправиться туда, куда вас отведут, и оставаться там под замком столько времени, сколько я сочту необходимым.

Я хотел было спросить, чем вызваны такие меры, но он словно прочитал мои мысли: