Филип Дик - Убик (сборник)

Однако он не был счастлив. По одной простой причине: он был одинок. Он пытался избежать этого, прилагая огромные усилия, чтобы увлечь за собой других. Одним из них был Барни Майерсон.

– Майерсон, – дружелюбно сказал он, – что ты, черт побери, теряешь? Ну подумай сам: для тебя все кончено. У тебя нет женщины, которую ты любишь, и ты жалеешь о том, что было. Ты знаешь, что избрал неверный жизненный путь и никто тебя к этому не принуждал. И это нельзя исправить. Даже если ты проживешь миллион лет, ты не вернешь того, что потерял – добровольно. Ты понимаешь меня?

Молчание.

– И ты забываешь об одном, – продолжал он. – Она деградировала в результате этой убогой эволюционной терапии, которой занимается этот немецкий доктор из бывших нацистов. Конечно, она оказалась достаточно умна, а вернее, ее муж оказался достаточно умным, чтобы заставить ее отказаться от этой терапии, так что она продолжает делать свои вазочки, которые все же продаются; она не успела сильно деградировать. Однако… она не понравилась бы тебе такая, какая она сейчас. Ну, ты знаешь: чуть мельче, чуть глупее. Даже если бы ты вновь вернул ее, было бы не так, как раньше, было бы иначе.

Он снова подождал. На этот раз он услышал ответ.

– Ну и ладно!

– Куда ты хотел бы отправиться? – продолжал он. – На Марс? Ладно, значит, на Землю.

– Нет, – ответил Барни Майерсон. – Я эмигрировал добровольно. Я уже сыт по горло, для меня все кончено.

– Ну хорошо. Не на Землю. Посмотрим. Гм… – Он задумался. – На Проксиму, – сказал он. – Ты никогда не видел систему Проксимы и проксов. Я – мост, знаешь? Между двумя системами. В любой момент они могут попасть в Солнечную систему – через меня. Но я их не пускаю. Хотя им все больше не терпится. – Он захихикал. – Они выстраиваются в очереди. Как дети за билетами в кино на субботний утренник.

– Преврати меня в камень.

– Зачем?

– Чтобы я ничего не чувствовал, – ответил Барни Майерсон. – Больше я ничего не хочу.

– Ты не хочешь быть вместе со мной частью одного-единого организма?

Нет ответа.

– Ты помог бы мне реализовать мои планы. А у меня их много, и они обширны – планы Лео по сравнению с ними ничто.

«Конечно, – думал он, – Лео скоро меня убьет. Скоро – в тех категориях, в которых измеряется время вне моих миров».

– Я познакомлю тебя с одним из своих планов – из числа не самых важных. Может быть, это тебя заинтересует.

– Сомневаюсь, – сказал Барни.

– Я собираюсь стать планетой.

Барни рассмеялся.

– Ты считаешь, что это смешно? – Его охватила злость.

– Я думаю, что ты чокнутый. Неважно, человек ты или существо из межзвездной бездны, но ты сошел с ума.

– Я еще не объяснил, – с достоинством ответил он, – что я под этим понимаю. Я хотел сказать, что намерен стать всеми жителями планеты. Ты знаешь, о какой планете я говорю.

– О Земле.

– Нет, черт побери. О Марсе.

– Почему именно Марс?

– Потому что он… – Элдрич пытался найти подходящие слова. – Он новый. Не цивилизованный. Он полон возможностей. Я собираюсь быть каждым из колонистов, которые туда прилетят. Я поведу их к цивилизации, я буду их цивилизацией.

Молчание.

– Ну давай. Скажи что-нибудь.

– Как это так получается, – сказал Барни, – что ты можешь стать всем, даже целой планетой, а я не могу стать даже табличкой на стене моего кабинета в «Наборах П. П.»?

– Гм, – пробормотал он, сбитый с толку. – Ну хорошо, хорошо, ты можешь быть этой табличкой, какое мне, черт возьми, до этого дело? Становись чем хочешь – ты принял наркотик и имеешь на это право. Это, естественно, иллюзия. Такова правда. Я открываю тебе самый большой секрет: все это галлюцинации. Лишь из-за некоторых пророческих черт эти видения кажутся реальностью, подобно снам. Я перемещался в миллионы этих так называемых миров и вернулся из них, я познакомился со всеми. И знаешь, что они собой представляют? Ничего! Это то же самое, что и электрический импульс, с помощью которого лабораторная крыса раз за разом раздражает определенные участки своего мозга. Это отвратительно.

– Понятно, – сказал Барни Майерсон.

– И, зная об этом, ты хочешь закончить свои дни в одном из них?

– Именно так, – подумав, ответил Барни.

– Хорошо! Я сделаю тебя камнем и положу на берегу моря, можешь лежать так миллион лет и слушать шум волн. Надо полагать, ты будешь доволен.

«Идиот, – со злостью думал он. – Камень! Господи!»

– Это промывание мозгов? – вдруг спросил Барни. – Для этого тебя прислали сюда проксы?

– Никто меня не присылал. Я появился здесь по собственной воле. Это лучше, чем жить в пустоте среди далеких звезд. – Он захихикал. – Ты наверняка не страдаешь избытком серого вещества – и хочешь быть камнем. Послушай, Майерсон, ведь на самом деле ты вовсе не хочешь стать камнем. Ты хочешь умереть.

– Умереть?

– Хочешь сказать, что ты об этом не знал? – недоверчиво спросил он. – Перестань!

– Нет. Я не знал.

– Это очень просто, Майерсон, я перенесу тебя в мир, где ты будешь гниющим трупом пса, которого переехала машина; подумай, какое это будет для тебя облегчение. Ты будешь мной, ты – это я, и Лео Булеро тебя убьет. Это и будет этот дохлый пес, Майерсон, это и будет труп в канаве.

«А я буду жить, – подумал он. – Вот мой дар для тебя, и помни, что «gift» – по-английски «дар» – по-немецки означает «яд». Через несколько месяцев я позволю тебе умереть вместо меня, и будет установлен тот памятник на «Сигме четырнадцать-бэ», но я буду продолжать жить в твоем теле. Когда ты вернешься с Марса, чтобы снова приступить к работе в «Наборах П. П.», ты будешь мной. Таким образом я избегну своей участи.

Это так просто».

– Ладно, Майерсон, – закончил он, утомленный разговором. – Вперед и с песней, как говорится. Можешь считать, что я тебя оставил в покое, мы больше не единый организм. Наши пути разойдутся, так как ты этого хотел. Ты находишься на корабле Коннера Фримана, стартующем с Венеры, а я – снова в Чикен-Покс, у меня там небольшой огород, и в любой момент я могу пофлиртовать с Энн Хоуторн. Лично меня такая жизнь вполне устраивает. Надеюсь, что тебе понравится и твоя.

В следующее мгновение он оказался на Марсе.

Он стоял в кухне своей квартирки в Чикен-Покс и жарил на сковородке местные грибы… в воздухе чувствовался запах масла и приправ, а из комнаты доносились звуки симфонии Гайдна из портативного магнитофона.

«Все спокойно, – удовлетворенно подумал он. – Именно это мне и нужно, немного покоя и тишины. Все же я привык к этому там, в межзвездной пустоте».

Он зевнул, потянулся и сказал:

– Удалось.

Сидевшая в комнате Энн Хоуторн оторвалась от газеты с последними новостями информационного агентства ООН и спросила:

– Что удалось, Барни?