Уилбур Смит - Тени Солнца

– Ирландец на пропускном посту назвал меня наемным убийцей. – Размышления о судьбе Андрэ возвратили Брюса к мыслям о своем положении. – Я об этом раньше не думал, но, наверное, он прав. Вот кто мы такие.

Майк Хейг сначала молчал, а потом заговорил решительно:

– Взгляни на эти руки!

Брюс невольно посмотрел на них и первый раз заметил, что они тонкие, с длинными изящными пальцами – красивые руки творца.

– Посмотри, – повторил Майк, сжимая и разжимая пальцы. – Они созданы для того, чтобы держать скальпель, чтобы спасать жизни. – Он уронил руки на ствол винтовки, лежавшей у него на коленях. Тонкие длинные пальцы чуждо смотрелись на голубом металле. – А что они держат сейчас!

Брюс раздраженно передернулся. У Майка опять приступ самокопания. Черт побери… Хейг же прекрасно знает, что в наемной армии Катанги не принято вспоминать прошлое – его не существует.

– Раффи, – рявкнул Брюс, – ты что, не собираешься кормить своих людей?

– Будет сделано, босс. – Раффи открыл еще одну бутылку и протянул ее Керри. – Держите и постарайтесь не думать о еде. Я сейчас что-нибудь раздобуду.

Напевая, он загромыхал прочь по крыше вагона.

– Три года… А кажется, что вечность прошла, – продолжил Майк, словно Брюс и не прерывал его. – Три года назад я был хирургом, а теперь… – В его глазах отразилась скорбь, и Брюс пожалел его в глубине души, где держал под замком все свои чувства. – Я был хорошим хирургом, одним из лучших. Королевский колледж. Харли-стрит. Больница Гая. – Майк горько рассмеялся. – Представляешь, меня на «роллс-ройсе» возили читать лекции студентам о моей новейшей методике холецистэктомии!

– И что произошло? – Вопрос вылетел сам собой, и Брюс осознал, как близко к поверхности он подпустил свою жалость. – Нет, не говори мне ничего. Это твои дела. Я не хочу знать.

– Я расскажу, Брюс. Я хочу рассказать. Как-то легче становится, когда поговоришь.

«Сначала, – подумал Брюс, – и я хотел говорить, хотел смыть боль словами».

Несколько секунд Майк молчал. Пение внизу становилось то громче, то тише, а поезд все ехал по лесу.

– Десять долгих лет я шел к этому и наконец достиг: любимая работа, заслуженное вознаграждение, жена всем на зависть, прекрасный дом, много друзей… Пожалуй, слишком много – успех плодит друзей, как грязная кухня тараканов. – Вынув платок, Майк вытер затылок – туда не долетал ветер. – Есть друзья – есть вечеринки. А на вечеринке после тяжелого рабочего дня отдохнуть можно только с рюмкой. Своей слабости поначалу не замечаешь, а потом становится слишком поздно, бутылка селится в ящике стола, и работается намного хуже. – Майк обернул палец платком и упрямо продолжал: – Внезапно ты это понимаешь. Понимаешь, когда по утрам у тебя трясутся руки, а на завтрак не хочется ничего, кроме рюмки; когда нужно оперировать, а выпивка – единственный способ, чтобы руки не тряслись. А окончательно это осознаешь, только когда нож дрогнет в руке и из артерии начнет бить кровь, а ты стоишь словно парализованный и смотришь, как она заливает халат и собирается в лужи на полу операционной.

Майк умолк, вытряс сигарету из пачки и закурил. Он сидел ссутулившись, а в глазах набежали тучи от осознания вины. Затем он выпрямился и заговорил увереннее:

– Ты, наверное, читал. Обо мне несколько дней кричали все газеты. Впрочем, я тогда еще не был Хейгом. Это слово я увидел на какой-то бутылке в баре. Глэдис, конечно, не бросила меня. Она такая. Мы уехали в Африку. На оставшиеся у меня сбережения мы купили в рассрочку табачную плантацию около Солсбери. Два года я не пил. Глэдис была беременна нашим первым ребенком, мы оба очень хотели детей. Все опять вставало на свои места. – Майк засунул платок в карман, и снова его голос потерял твердость, стал глухим и хриплым. – Однажды я поехал в деревню, на обратном пути зашел в клуб, где бывал и раньше. Вот только на этот раз просидел не полчаса, а до самого закрытия и на ферму вернулся с ящиком шотландского виски.

Брюсу опять захотелось его остановить; он знал, что будет дальше, и не хотел слушать.

– Той ночью начались дожди, и реки вышли из берегов. Телефонные линии оборвались, и мы оказались отрезаны от остального мира. Утром… – Майк замолчал и повернулся к Брюсу. – Наверное, от шока, что я опять в таком состоянии, у Глэдис начались схватки. Это был первый ребенок, а она уже не молоденькая. Схватки продолжались целые сутки, от усталости она уже не могла кричать. Без ее криков и мольбы о помощи стало так хорошо и спокойно… Она знала, что у меня есть все нужные инструменты, просила помочь. Ее голос прорывался сквозь туман виски, и мне так надоели ее крики, что я возненавидел жену. Наконец она замолчала, только я и не осознал, что она умерла, – просто обрадовался, что стало тихо и спокойно. – Он опустил глаза. – Я был слишком пьян и не пошел на похороны. Позже, не помню точно когда, я встретил в каком-то баре, кажется, в «Медном поясе», какого-то вербовщика. Он набирал добровольцев в армию Чомбе, и я записался. Мне казалось, что больше ничего не остается делать.

Солдат принес им ржаной хлеб с консервированным маслом, тушенкой и маринованным луком. Они молча жевали, слушая пение.

– Мог бы мне и не рассказывать, – наконец заметил Брюс.

– Я знаю.

– Майк…

– Да?

– Прими мои соболезнования. Может быть, от этого тебе станет легче.

– Станет, – ответил Майк. – Иногда нужно, чтобы кто-то… Нужно не быть совсем одному. Ты мне нравишься, Брюс.

Он выпалил последнее предложение, и Брюс вздрогнул, словно Майк дал ему пощечину.

«Дурак, – грубо накинулся он на себя, – ты открыл душу. И почти выпустил все наружу».

Он беспощадно, приложив нечеловеческое усилие, затолкал жалость обратно и схватился за рацию. Глаза утратили мягкость.

– Хендри, – сказал он, – кончай языком чесать. Я поставил тебя впереди следить за путями.

На головной платформе Уолли Хендри небрежно вскинул два пальца в неприличном жесте и встал лицом по ходу поезда.

– Пойди смени Хендри, – сказал Брюс Майку. – А его пришли сюда.

Майк Хейг поднялся и посмотрел на Брюса.

– Чего ты боишься? – спросил он слегка озадаченно.

– Я отдал приказ, Хейг.

– Есть, сэр.

Самолет обнаружил их во второй половине дня. Реактивный «вампир» индийских воздушных сил показался с севера. Они услышали его тихий рокот в небе, заметили, как фюзеляж блеснул на солнце кусочком слюды над грозовыми облаками, висевшими впереди.

– Ставлю тысячу франков против кучки дерьма, что этот пижон про нас не знает! – воскликнул Уолли, следя за самолетом, который свернул с курса и направился к ним.

– Теперь уже знает, – сказал Брюс.

Он скользнул взглядом по дождевым облакам: уже близко, еще десять минут, и поезд скроется под ними и будет недоступен с воздуха. Тучи почти прижались к земле, а дождь, висящий серо-голубой дымкой, снизит видимость до нескольких сотен футов.