Джошуа Слокам - Один под парусами вокруг света (сборник)

– Будь внимательным, «Спрей», и берегись! – громко произнес я вслух, когда в сказочной тишине мы плыли по заливу.

Ветер посвежел, а «Спрей» тем временем на скорости семь узлов обогнул маяк на острове Дир.

Миновав его, я направился в Глостер, чтобы приобрести там кое-какие рыболовные снасти. Волны, радостно танцующие поперек залива Массачусетс, встретили выходящего из гавани «Спрея» мириадами рассыпающихся вокруг него сверкающих камней при каждом ударе волны. День был идеальным, ясным и солнечным. Каждая подброшенная в воздух частица воды превращалась в жемчужину, и «Спрей», несущийся вперед, выхватывал у моря одно ожерелье за другим, постоянно меняя их. Мне часто приходилось видеть миниатюрную радугу вокруг носа корабля, но того, что сейчас происходило вокруг «Спрея», мне прежде видеть не доводилось. По-видимому, сам добрый ангел путешествовал вместе с нами; так я понял море.

Вскоре впереди появился высокий берег Наханта, а Марблхед остался далеко за кормой. Все другие суда предпочитали более мористые воды, но ни один из них не шел попутным со «Спреем» курсом. Я услышал заунывный звон колокола на горе Нормана, когда мы проходили совсем близко от рифа, на котором разбилась шхуна «Гесперус». Его обломки, словно кости, белели на берегу. Ветер становился все свежее, и я решил убавить грот, чтобы облегчить управление шлюпом, ибо я с трудом мог удерживать его с поднятыми парусами. Шхуна впереди меня спустила все паруса и направлялась в порт, пользуясь попутным ветром. Как только «Спрей» поравнялся с незнакомцем, я увидел, что некоторых парусов на нем нет вовсе, а рваные клочья других просто болтаются на снастях. Похоже, что это были последствия перенесенной грозы.

Для стоянки я выбрал мелкую бухточку в прекрасной глостерской гавани, чтобы еще раз осмотреть «Спрей», снова все взвесить, проверить свои чувства и все то, что связано с предстоящим путешествием. Весь залив был покрыт белоснежной пеной, и мое небольшое судно прямо-таки утопало в ней. Это был мой первый опыт захода в порт на корабле, не имеющем экипажа. Старые рыбаки побежали вниз к пристани, куда направлялся «Спрей», по-видимому решив, что он точно разобьет там себе «голову». Не знаю, как удалось предотвратить это бедствие, но сердце мое будто колотилось у меня в горле, когда я, отпустив руль, быстро шагнул вперед и стал спускать кливер.

Шлюп с приспущенными парусами продолжал медленно двигаться вперед и пристал бортом к причальной свае на подветренной стороне причала с такой осторожностью, при которой даже не разбилось бы яйцо. Неторопливо я обмотал трос вокруг причального столба, и «Спрей» был пришвартован. Тогда маленькая толпа на пристани поприветствовала меня.

– Лучше вы бы и не сделали, – вскричал старый шкипер, – даже если бы весили тонну!

Сейчас мой вес был значительно меньше одной пятнадцатой тонны, но я ничего не сказал, только напустил на себя вид небрежного равнодушия, говоривший: «О, пустяки!» В глазах одного из самых талантливых в мире моряков, я не хотел выглядеть зеленым новичком, тем более что намеревался остановиться в Глостере на несколько дней. Если бы я произнес хоть слово, то, конечно, выдал бы себя, ибо до сих пор был довольно таки взволнованным и прерывисто дышал.

Я пробыл в Глостере около двух недель, приобретая различные вещи для предстоящего плавания. Владельцы пристани позволили мне пришвартоваться, а местные с рыболовных судов снабдили меня огромным количеством сушеной трески, а также баррелем нефти, чтобы успокаивать волны. Будучи опытными капитанами, они проявили большой интерес к моему путешествию. Они также преподнесли «Спрею» в подарок «собственный рыбацкий» фонарь, который отбрасывал свет на весьма большое расстояние вокруг. Действительно, корабль, который способен налететь на судно с таким светом на борту, может наскочить и на плавающий маяк. Багор и прочие рыболовные снасти, без которых, как утверждал один старый рыбак, я не мог пуститься в плавание, были также помещены на борт. Затем в бухту спустили ящик медной краски – известное средство против обрастания дна, которое после этого не раз меня выручало. Я нанес два слоя этой краски на нижнюю часть «Спрея», пока он во время отлива находился на грунте.

Захваченную с собой плоскодонную лодку я немного перестроил: вырезал новую корму, распилил лодку поперек и вот так превратил плоскодонку в палубную спасательную шлюпку. Такую половину лодки я мог поднять достаточно легко, зацепив фалы за крюки, приспособленные именно для этой цели. Целая же лодка была достаточно тяжела и с ней трудно было справиться в одиночку. Да и на палубе явно хватало места только для половины лодки. Поэтому я решил, что это лучше, чем ничего, и более чем достаточно для одного человека. Тем более что я представлял, как прекрасно подойдет сооруженная мною лодка в качестве корыта для стирки или ванной для мытья. В действительности такое применение плоскодонки напрашивалось само собой, и когда на Самоа у меня появилась прачка, то она приняла это соображение без возражений. Она заметила, что это совершенно новое изобретение, несравнимое ни с одним предметом, которые когда-либо американские миссионеры доставляли на острова, и оно очень необходимо мне.

Однако сейчас меня больше всего беспокоило отсутствие хронометра. В наших новомодных понятиях о навигации предполагалось, что моряк не может найти свой путь без него; и я должен признать, что сам дал убедить себя в этом. Мой отличный старый хронометр уже давно не использовался. А чистка и регулировка его обошлась бы в пятнадцать долларов. Пятнадцать долларов! По веским причинам я оставил хронометр дома, подобно тому, как «Летучий голландец» оставил дома свой якорь. У меня был большой фонарь – одна бостонская дама прислала мне денег на покупку большого салонного светильника с двумя горелками, который освещал по ночам каюту, а днем при небольших ухищрениях служил плитой.

Вооружившись подобным образом, я снова был готов к отплытию и седьмого мая вышел в море. Выходя из маленькой бухты, «Спрей», набирая обороты, по пути содрал краску со старого прогулочного судна, которое шпаклевали и красили для летнего вояжа.

– А кто за это заплатит? – проворчал один из маляров.

– Я заплачу, – ответил я.

– Грот-шкотом… Разве что им одним… – отозвался капитан проплывавшего рядом «Блюберда», таким способом намекая, что я отплываю. Да и не за что было платить, эта краска вряд ли стоила больше пяти центов, но тут поднялся такой гам между малярами со старой калоши и капитаном «Блюберда», который вдруг встал на мою сторону, что изначальная причина конфликта была вовсе забыта. Во всяком случае, ни одного счета на возмещение ущерба я не получал.