Джошуа Слокам - Один под парусами вокруг света (сборник)

К 10 июля прошло ровно восемь дней, как я находился в море, и «Спрей» был в тысяче двухстах милях к востоку от мыса Сейбл. Сто пятьдесят миль в день, должен признаться, отличный показатель для такого маленького судна. Это был самый большой пробег на «Спрее», который когда-либо делали на нем прежде или во время плавания.

Вечером 14 июля, находясь в более приподнятом настроении, чем раньше, я получил возможность крикнуть: «Эй, кто под парусом?» На горизонте появился парус неведомой баркентины, три румба по наветренной строне. А потом наступила ночь. Мой корабль плыл дальше, не обращая внимания на румпель. Ветер был южный, и «Спрей» направлялся на восток. Его паруса были закреплены, как паруса «Наутилуса». Он шел стабильным ходом всю ночь. Я часто поднимался на палубу но находил все в полном порядке. Веселый ветерок продолжал дуть с юга. Рано утром 15 июля «Спрей» подошел близко к борту незнакомой баркентины, которая называлась «Ла Вагиза» и уже двадцать три дня находилась в плавании, направляясь из Филадельфии в Виго. Вахтенный заметил «Спрей» накануне вечером. Капитан, когда я подошел достаточно близко, бросил мне конец и послал по нему бутылку отличного вина. Он также послал свою карточку, в которой я прочитал, что его имя Хуан Гантес. Думаю, он был хорошим человеком, как большинство испанцев. Но, когда я решил представиться и рассказать, что у меня «все хорошо» (оживленно жестикулируя в присущей мне манере со «Спрея»), он так пожал плечами, что те оказались гораздо выше его головы; и, когда его приятель, который знал о моей экспедиции, сказал ему, что я плыву один, он перекрестился и спустился в свою каюту. Больше я его не видел. К закату он был на таком же расстоянии за кормой, как был впереди накануне вечером.

Теперь в моей жизни было все меньше и меньше однообразия. 16 июля подул северо-западный ветер, погода была ясной, а море спокойным. На горизонте показался крупный корабль, а в половине третьего пополудни я уже разговаривал с незнакомцем. Корабль из Глазго назывался «Ява» и шел из Перу в Квинстаун за распоряжениями. Его старый капитан напоминал медведя, хотя я когда-то встречал на Аляске медведя, который выглядел гораздо приветливей. По крайней мере, тот медведь казался довольным встречей со мной, чего нельзя было сказать про этого старика-гризли! Полагаю, мое приветствие нарушило его сиесту, а мой маленький шлюп, проходя мимо его большого корабля, в какой-то мере подействовал на капитана так, как красная тряпка на быка. «Спрей» имел значительные преимущества перед более тяжелыми кораблями в дни, когда ветер был слабым. Последние два дня тяжелый корабль капитана будто стоял на одном месте, а «Спрей» с поднятым и надувшимся от слабого ветра гротом настолько проворно скользил по воде, что лучшего нельзя было желать.

– И как давно здесь затишье? – проревел капитан «Явы», когда я подплыл поприветствовать его.

– Не знаю, кэп! – крикнул я в ответ так громко, как только мог. – Я здесь только появился.

При этих словах на лице помощника капитана, который находился на баке, появилась широкая ухмылка.

– Я покинул мыс Сейбл четырнадцать дней назад, – добавил я («Спрей» направлялся в сторону Азорских островов).

– Приятель, – прорычал капитан своему подшкиперу, – иди сюда и послушай, что говорит этот янки. Спустить флаг, спустить флаг!

И в конце концов «Ява» капитулировала перед «Спреем».

Острая боль одиночества, которую я испытывал вначале, так и не вернулась. По-видимому, пока я плыл сквозь туман, я постиг какое-то таинство. Я встретился с Нептуном в момент его гнева, но он увидел, что я не отношусь к нему с презрением, и поэтому позволил мне идти дальше и продолжать путешествие.

В журнале за 18 июля имеется такая запись:

«Хорошая погода, ветер юго-западный. Вокруг резвятся дельфины. Пароход «Олимпия» прошел в 11:30 утра на 34°50′ западной долготы».

– Без трех минут половина двенадцатого, – прокричал капитан, сообщая мне долготу и время. Я восхищался постановкой дел на «Олимпии», но мне еще показалось, что ее капитан был чрезмерно педантичен в своих расчетах. Это, конечно, неплохо, потому как чрезмерная уверенность, я считаю, была причиной катастрофы с лайнером «Атлантик» и многими другими подобными судами. Этот капитан слишком уж хорошо знал, где он находится.

Вокруг «Олимпии» вообще не было дельфинов. Они предпочитают парусные корабли. Капитан был молод, и, надеюсь, со временем у него будет отличный послужной список.

Земля! Наутро 19 июля впереди по курсу показался мистический купол, напоминающий одинокую серебряную гору. Земля была полностью скрыта за белой сверкающей дымкой, которая сияла на солнце, как отполированное серебро, я был вполне уверен, что это остров Флорес. В половине пятого пополудни «Спрей» был на его траверзе. Дымка тем временем исчезла. Флорес находится в ста семидесяти четырех милях от острова Фаял, и, хотя он гористый, тем не менее оставался много лет не открытым, в то время как основная группа островов была давно колонизирована.

Ранним утром 20 июля я увидел по правому борту вершины гор, торчащие над облаками. А как только солнце разогнало утренний туман, остров за островом стали возникать передо мной. Когда я подошел ближе, показались возделанные поля, «ох, какая зеленая кукуруза!» Только те, кто видел Азорские острова с палубы судна, могут представить истинную красоту этой океанской картины.

В 4:30 пополудни я бросил якорь у острова Фаял – прошло ровно восемнадцать дней от того мига, когда я оставил позади мыс Сейбл. Прежде чем «Спрей» достиг волнолома, на нарядном теплоходе подплыли американский консул и молодой морской офицер, который, опасаясь за безопасность моего корабля, поднялся на борт и предложил свои услуги в качестве лоцмана. У меня нет оснований сомневаться, что молодой офицер мог справиться с большим военным кораблем, но «Спрей» был слишком мал для военного мундира, который тот носил. Однако после того, как мы практически чуть не задели все портовые суда и потопили баржу, «Спрей» без особого ущерба для себя был пришвартован. Этот замечательный лоцман ожидал моей благодарности, хотя я так и не понял, за что: то ли по той причине, что его правительство, а не я, должно будет оплатить расходы по поднятию баржи, то ли потому, что он не потопил «Спрей». Но я его прощаю.

Когда я прибыл на Азорские острова, был сезон фруктов, и вскоре борт был так переполнен всеми их видами, что я не знал, что с ними делать. Островитяне повсюду самые добрые люди в мире, но я не встречал никого радушнее и добросердечнее этих аборигенов. Жители Азорских островов не очень зажиточны. Тяжелое бремя налогов, скудные заработки в обмен на воздух, которым они дышат, наверное, единственное, что не облагается налогом. Португалия даже не позволяет им построить порт для захода иностранных почтовых судов. Пакетбот, доставляющий почту для Орты, должен доставить ее сначала в Лиссабон, якобы для проведения дезинфекции, но в действительности – для взыскания портовых сборов. Мои личные письма, отправленные из Орты, попали в Соединенные Штаты на шесть дней позже, чем мое письмо из Гибралтара, которое я отправил спустя тринадцать дней.