М. Олдфилд Гоувей - Девять жизней кошки. Мифы и легенды

Интересный пример связи этого двойного символа кошки и полумесяца с девой-богиней был открыт, когда Баркер проводил раскопки на месте древнего Тарса в 1845 году. Он собрал коллекцию из более чем тысячи терракотовых фигурок, найденных им в середине древней насыпи или среди горы пустой породы; среди этого количества было много сигиларий (символических изображений), одно из которых он описал как «небольшую кошку, с веревкой, обернутой вокруг шеи, на конце которой был привязан месяц, демонстрирующий, что это животное было посвящено луне».

Представляется возможным, что эта кошка была символическим изображением девы-богини Афины Паллады, которой поклонялись в Тарсе до того, как принятие христианства вызвало разрушение прежней веры в этот священный образ и его отправили в мусорное ведро. В таком случае перевернутый месяц, свисающий с шеи кошки, относится к Афине, как и к другим богиням-девам, которые, как говорилось, осуществляли контроль над водными элементами: понятие, обеспечивающее ей преклонение всех, кто выходил в море на судах.

Как богиня луны афинян, Паллада иногда изображалась верхом на льве, главе кошачьего рода, и держала на руках своего новорожденного сына, а во время празднеств в ее честь ее называли «Единой матерью бога». Мы можем сравнить этот титул с тем титулом, которым наделена Мария в христианской церкви, и с той идентификацией, которая дана Христу, – «Лев иудейский» и «Солнце праведности».

Это позволяет предположить, что всемирная игра, известная как «убаюкивание кошки», была взята из христианских мистерий, что ее название – это искаженное «кормление кошки», означавшее «ясли, кормушка» или «люлька из камня», относящие нас к яслям, в которых лежало священное дитя. Но можно точно утверждать, что эта игра намного старше христианства и, по всей видимости, имеет своим истоком древний ритуал поклонения солнцу. Повсюду подоплекой является управление солнцем божественной кошкой при помощи симпатической магии. В жарком климате люлька из нитей приглашала солнце отдохнуть от его деятельности, тогда как в северных районах сеть была ловушкой, опутывающей его лапы и мешавшей ему совершить свой ужасный уход. Профессор Стар собрал более шестидесяти разных по форме кошачьих колыбелей, среди которых есть и колыбели народов, населяющих Конго, а профессор Фрейзер описал, как эскимосы-иннуиты играют в эту игру, не давая солнцу полностью исчезнуть, когда оно клонится к югу осенью и все ниже и ниже сияет на арктическом небе. Миссионеры в некоторых областях находили упоминания о значимости этой игры, поскольку местные жители не только являются экспертами в этой игре, но и считают ее тестом на интеллект.

Барельеф на гробнице галло-норманнского периода.

Иносказательное название девы через упоминание кошки можно также узнать в старинной народной сказке о Золушке, называемой в некоторых вариантах «Очаг кошки».

Героиня представляет собой модификацию римской Дианы, известной как Веста, богиня, охранявшая дом и очаг, а также жрица, олицетворявшая ее. Мы находим ее закутанной в мантию из кошачьих шкурок, совсем как ведьмы более позднего времени, наряжавшиеся для своих мистических ритуалов и, следовательно, могущие пойти на бал, то есть на шабаш. [16] Во многих культах с тотемного или символического животного, посвященного божеству, сдирали шкуру и делали из нее одеяние для жреца, который тем самым становился олицетворением этого бога.

В истории о горькой судьбе Золушки говорится, что начало ее жизни прошло в дыме и копоти, что, вероятно, указывает на то свойство девы, которое еще не получило соответствующего вознаграждения. Строка из гимна – «Я черна, но спокойна» – считается некоторыми из благочестивых авторов описанием Девы Марии, которая является маткой природы, черной, как ночное небо, дающее жизнь луне и звездам. С помощью воображения мы сможем понять, почему кошка, сопровождающая дочерей Дианы (или Золушку), именно такого оттенка, а следующий отрывок из книги Дженнигса еще больше проясняет дело:

«Черный – цвет Сатурна, а также египетской Исиды. По поводу странного воплощения божества в темном обличье можно привести следующие замечательные факты: в соборе в Молинсе Дева Мария и Христос изображены черными, так же как в знаменитой часовне Богоматери в Лоретто и в церкви Благовещения в Риме и в церквях Святого Лазаря и Святого Стефана в Генуе, Святого Франциска в Пизе, в церкви Триксен в Тироле, в церкви (и соборе) Аугсбурга, где черные фигуры изображены в натуральную величину, и в часовне Боргезе в Риме, в церкви Санта-Мария Маджиоре в Пантеоне и в небольшой часовне в соборе Святого Петра с правой стороны у самого входа».

Смуглость девы, черная кошка, символизирующая ее, – это не темнота зла, а темнота Несотворенного, Великой Глубины, Непознаваемого Бога. Это Беспредельность и Невыразимость, что является полной противоположностью Свету Истины.

Вышеупомянутые строки выражают глубоко укоренившееся недоверие, с которым наши праотцы относились к котятам, рожденным в мае. И действительно, в кельтских районах все еще верят в то, что нельзя оставлять в живых майских котят, потому что они приводят змей в дом, хотя существует и еще более широко распространенная идея, что майские котята приносят беду и имеют дурной характер.

так говорится в старинной хантингдонской пословице, которая даже сегодня имеет большое влияние, по крайней мере в сельской местности, и повинна в убийстве многих невинных крошек.

Чтобы проследить происхождение этого странного поверья, мы должны вернуться к кельтской мифологии: из нее мы узнаем, что первое мая было днем, называемым Белтайн, посвященным богу смерти. Обрисовывая мифологию Британии, Сквайр пишет:

«Если происходило что-то невероятное, то это обязательно случалось на первое мая. Именно в ночь на первое мая Рианнон теряет, а Тьернион Твриф Влиант находит дитя Придери. В каждый канун мая дрались и выли два дракона о времени правления «короля» Ллудда (Лера). И всегда «каждый первомайский день» до дня гибели Гвин, сын Надда, сражается с Гвиртуром, сыном Грейдавла, за светловолосую дочь Ллудда, Крейдилад. Это случилось, когда она праздновала наступление весны в лесах и полях около Вестминстера, как и Гвин или Мелвас под романтическим именем сэра Мелиагранса, похитившего жену короля Артура Джиневру».