Эпосы, легенды и сказания - Тысяча и одна ночь. Том III

А после этого они сели и заперли дверь, и один из них сказал: «О братья, мы устали идти и носить, ставить и открывать и запирать; теперь полночь, и у нас не осталось духу, чтобы вскрыть гробницу и закопать сундук. Вот мы отдохнем три часа, а потом встанем и сделаем то, что нам нужно, и пусть каждый расскажет нам, почему его оскопили, и все, что с ним случилось, с начала до конца, чтобы эта ночь скорее прошла, а мы отдохнули». И тогда первый, который нес фонарь (а имя его было Бухейт), сказал: «Я расскажу вам свою повесть», и ему ответили: «Говори!»

«Братья, – начал он, – знайте, что, когда я был совсем маленький, работорговец привез меня из моей страны, и мне было тогда только пять лет жизни. Он продал меня одному военному, у которого была дочь трех лет от роду. И я воспитывался вместе с нею, и ее родные смеялись надо мной, когда я играл с девочкой, плясал и пел для нее. И мне стало двенадцать лет, а она достигла десятилетнего возраста, но мне не запрещали быть вместе с нею.

И в один день из дней я вошел к ней, а она сидела в уединенном месте и как будто только вышла из бани, находившейся в доме, так как она была надушена благовониями и куреньями, а лицо ее походило на круг полной луны в четырнадцатую ночь. И девочка стала играть со мной, и я играл с нею (а я в это время почти достиг зрелости), и она опрокинула меня на землю, и я упал на спину, а девочка села верхом мне на грудь и стала ко мне прижиматься. И она прикоснулась ко мне рукой и во мне взволновался жар, и я обнял ее, а девочка сплела руки вокруг моей шеи и прижалась ко мне изо всех сил. И не успел я опомниться, как я прорвал ее одежду и уничтожил ее девственность. И, увидев это, я убежал к одному из моих товарищей. А к девочке вошла ее мать и, увидав, что с нею случилось, потеряла сознание, а потом она приняла предосторожности и скрыла и утаила от отца ее состояние и выждала с нею два месяца, и они все это время звали меня и улещали, пока не схватили меня в том месте, где я находился, но они ничего не сказали ее отцу об этом деле из любви ко мне. А потом ее мать просватала ее за одного юношу-цирюльника, который брил отца девушки, и дала за нее приданое от себя и обрядила ее для мужа, и при всем этом ее отец ничего не знал о ее положении, и они старались раздобыть ей приданое. И после этого они неожиданно схватили меня и оскопили, а когда ее привели к жениху, меня сделали ее евнухом, и я шел впереди нее, куда она ни отправлялась, все равно, шла ли она в баню, или в дом своего отца. А ее дело скрыли, и в ночь свадьбы над ее рубашкой зарезали птенца голубя, и я провел у нее долгое время и наслаждался ее красотой и прелестью, целуясь и обнимаясь и лежа с нею, пока не умерли и она, и ее муж, и ее мать, и ее отец, а затем меня забрали в казну, и я оказался в этом месте и сделался вашим товарищем. Вот почему, о братья, у меня отрезали член, и конец».

Второй негр сказал: «Знайте, о братья, что в начале моего дела, когда мне было восемь лет, я каждый год один раз лгал работорговцам, так что они между собой ссорились. И один работорговец впал из-за меня в беспокойство и отдал меня в руки посредника и велел ему кричать: «Кто купит этого негра с его пороком?» – «А в чем его порок?» – спросили его, и он сказал: «Он каждый год говорит одну ложь». И тогда один купец подошел к посреднику и спросил его: «Сколько давали за него денег с его пороком?» И посредник отвечал: «Давали шестьсот дирхемов». – «А тебе будет двадцать дирхемов», – сказал тогда купец, и посредник свел его с работорговцем, и тот получил от него деньги, а посредник доставил меня в дом этого купца и взял деньги за посредничество и ушел.

И купец одел меня в подобающую мне одежду, и я прожил у него, служа ему, весь остаток этого года, пока не начался, счастливо, новый год. А год этот был благословенный, урожайный на злаки, и купцы стали ежедневно устраивать пиры, так что каждый день собирались у одного из них, пока не пришло время быть пиру у моего господина, в роще за городом.

И он отправился с купцами в сад и взял все, что было им нужно из еды и прочего, и они сидели за едой, питьем и беседой до полудня. И тогда моему господину понадобилась одна вещь из дому, и он сказал мне: «Эй раб, садись на мула, поезжай домой и привези от твоей госпожи такую-то вещь и возвращайся скорей!» И я последовал его приказанию и отправился в дом. И, приблизившись к дому, я принялся кричать и лить слезы, и жители улицы, большие и малые, собрались около меня. Жена моего господина и его дочери услыхали мой крик, открыли ворота и спросили, в чем дело. И я сказал им: «Мой господин сидел у старой стены со своими друзьями, и стена упала на них, и когда я увидал, что с ними случилось, я сел на мула и скорее приехал, чтобы вам рассказать».

И, услышав это, его жена и дочери принялись кричать и рвать на себе одежду и бить себя по лицу. И соседи сошлись к ним, а что до жены моего господина, то она опрокинула все вещи в доме, одну на другую, и сломала полки и разбила окна и решетки и вымазала стены грязью и индиго и сказала мне: «Горе тебе, Кафур, пойди сюда, помоги мне. Сломай эти шкафы и перебей посуду и фарфор и другое!»

И я подошел к ней и стал с нею рушить полки в доме, со всем, что на них было, и обошел крыши и все помещение, разрушая их, и бил фарфор и прочее, что было в доме, пока все не было поломано, и при этом я кричал: «Увы, мой господин!»

А потом моя госпожа вышла с открытым лицом, имея только покрывало на голове и ничего больше, и с нею вышли ее дочери и сыновья, и они мне сказали: «Кафур, иди впереди нас и покажи нам то место, где находится твой господин, под стеною, мертвый, чтобы мы могли извлечь его из-под обломков и принести его в гробу и доставить в дом и сделать ему хороший вынос».

И я пошел впереди них, крича: «Увы, мой господин!» и они шли сзади меня с открытым лицом и головой и кричали «Ах, ах!» об этом человеке.

И на улице не осталось никого – ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, ни старухи, которая бы не шла с нами, и все они некоторое время били себя вместе с нами по лицу, горько плача. И я прошел с ними весь город, и народ спрашивал, в чем дело, и они рассказывали, что услышали от меня, и люди говорили: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха!» И кто-то сказал:

«Это не кто иной, как большой человек! Пойдемте к вали [3] Вали – начальник городской полиции. и расскажем ему». И когда они пришли к вали и рассказали ему…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до сорока, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда они пришли к вали и все рассказали ему, вали поднялся и сел верхом и взял с собою рабочих с лопатами и корзинами, и они пошли, следуя за мной, и с ними множество народу.