Роберт Битти - Серафина и посох-оборотень

Серафина послушно откинула голову.

– Убери локти со стола.

– Я не банджо, па, хватит меня дергать за струны.

– Я не дергаю. Я пытаюсь научить тебя хоть чему-нибудь, но ты уродилась слишком упрямой, чтобы делать, как велят.

– Не такой упрямой, как ты, – проворчала Серафина.

– Не дерзи мне, девочка. Теперь слушай. Когда сидишь за ужином, есть надо с помощью вилок. Посмотри сюда. Считай, что эти отвертки – твои вилки. А мастерок для цемента – твоя ложка. А мой нож – твой столовый ножик. Насколько я слышал, ты должна правильно выбрать вилку для этого дела.

– Какого дела? – растерялась Серафина.

– Для еды. Понятно?

– Нет, непонятно, – призналась она.

– Так, смотри прямо перед собой. Не стреляй глазами по углам, как будто ищешь, на кого бы напрыгнуть и прикончить в любую минуту. Вилка для салата здесь, снаружи. А для горячего – внутри. Сера, ты меня слушаешь?

Как правило, она не получала никакого удовольствия от отцовских уроков хороших манер, но так приятно было снова оказаться дома, в безопасности, за таким знакомым занятием.

– Запомнила? – спросил он, закончив объяснять про столовые приборы.

– Запомнила. Вилка для горячего внутри, вилка для салата снаружи. Только у меня вопрос.

– Ну?

– Что такое салат?

– Елки-палки, Серафина!

– Я просто спросила!

– Это миска с этим… ну, знаешь… растительностью всякой. Капуста, там, листья салата, морковка, ну, все в этом роде.

– Кроличья еда.

– Нет, барышня, не кроличья, – твердо проговорил папаша.

– Птичий корм.

– Нет.

– То, чем питается добыча.

– Слушать не желаю такие разговоры, и ты это знаешь.

Глядя на папашу, объясняющего ей тонкости столового этикета, Серафина вдруг поняла, что он никогда не сидел за одним столом с Вандербильтами. Он, скорее, исходил из своих представлений о том, как это должно выглядеть, а вовсе не из реального опыта. Особенно ее настораживало то, как папаша описывал салат.

– Зачем богатым и приличным людям вроде Вандербильтов есть листья, если они могут позволить себе что-то хорошее и вкусное? Почему они не едят курицу весь день напролет? Я на их месте так объедалась бы курятиной, что стала бы толстой и ленивой.

– Сера, будь серьезнее.

– Да я серьезна! – ответила она.

– Послушай, ты стала друзьями с молодым господином, и это хорошо. Но, если ты хочешь остаться с ним в дружбе надолго, тебе необходимо выучиться основам.

– Основам?

– Научиться вести себя, как дневная девочка.

– Да я же не из Вандербильтов, па, и он это знает.

– Я понимаю. Просто не хочу, чтобы ты, когда будешь там, наверху…

– Что? Напугала их?

– Сера, тебе самой известно, что ты не самый нежный цветочек в саду, вот и все. Я тебя люблю ужасно, но, надо честно признать, ты у меня диковата – все время толкуешь о крысах да о добыче. По мне-то, и так все здорово, но…

– Я понимаю, па, – хмуро проговорила Серафина, которой не хотелось, чтобы он продолжал. – Я постараюсь вести себя самым лучшим образом, когда буду наверху.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Серафина вздрогнула и чуть было не кинулась бежать. Она столько лет пряталась от всех, что до сих пор, заслышав приближающиеся шаги, пыталась спрятаться.

– Кто-то идет, па, – шепнула она.

– Не, никто не идет. Ты лучше слушай, что я говорю. Нам надо…

– Прошу прощения, сэр, – сказала молоденькая служанка, входя в мастерскую.

– Господи, девочка, – воскликнул папаша, оборачиваясь, – нельзя же так пугать-то!

– Извините, сэр, – ответила девушка, приседая в реверансе.

Служанка была совсем молодой, по виду – всего на пару лет старше Серафины. У нее было очень милое лицо, обрамленное темными кудрявыми волосами, выбивающимися из-под белого чепца. Как и все служанки, она носила черное хлопчатобумажное платье с накрахмаленными белоснежными манжетами и воротничком, а также длинный кружевной передник, тоже белый. Но, судя по внешности и по говору, она была из местных – из горных жителей.

– Ну, говори, что тебе нужно, – сказала папаша.

– Да, сэр, – ответила она и застенчиво покосилась на Серафину. – Я принесла записку от молодого хозяина для маленькой мисс.

Произнося эти слова, девушка с интересом рассматривала Серафину. Наверное, удивлялась ее острым чертам лица и янтарным глазам. А может, заметила рваные раны, виднеющиеся из-за выреза мешочного платья. В любом случае, девушке было на что взглянуть, и она не сумела отказать себе в такой возможности.

– Вот видишь, Сера, – довольно заметил папаша, – я же тебе говорил. Хорошо, что мы потренировались. Молодой господин прислал тебе настоящее приглашение на сегодняшний ужин.

– Держите, мисс. – Служанка издалека протянула Серафине записку, словно не решаясь подойти ближе.

– Спасибо, – спокойно ответила та и медленно взяла записку, чтобы не напугать девушку резким движением.

– Спасибо, мисс, – ответила девушка, но, вместо того, чтобы повернуться и выйти, замерла, разглядывая странные волосы Серафины и ее не менее странный наряд.

– Хочешь сказать еще что-то? – спросил папаша.

– Ой, нет, извините, – заторопилась девушка, отрывая взгляд от Серафины, смущенно присела и поспешно вышла из мастерской.

– Ну, что там написано? – поинтересовался папаша, кивая на записку.

Девочка дрожащими руками развернула листок. Наверняка что-то важное. Она пробежала глазами записку и сразу поняла, что папаша ошибался. Ее не приглашали ни на ужин, ни на танцы. Речь шла о серьезных и мрачных делах. На первом же предложении ее сердце болезненно сжалось. Она вспомнила, как мистер Торн в черном плаще замертво упал на землю, убитый ею самой и ее друзьями. И тут же представила себя и Брэдена на виселице, повешенными за убийство. Но, читая страшную записку, она одновременно просияла от радости: ведь ей писал Брэден! Значит, он все-таки ее друг и товарищ.

С.,

в Билтмор прибыл сыщик, расследующий преступление. Это самый странный человек, какого я только в жизни видел. Нас с тобой приглашают в 6 часов вечера, чтобы расспросить об исчезновении мистера Торна. Будь осторожна.

Серафина подозревала, что сыщик и есть второй человек из экипажа. И, похоже, ей можно было не искать его – он сам ее искал. Наверное, это тот самый человек, который гулял утром с мистером Вандербильтом. Но, кем бы сыщик ни оказался, полицейский допрос – дело малоприятное. Что она скажет, когда он спросит ее об исчезновении мистера Торна? «А, этот? Помню-помню. Я заманила его в ловушку, привела к логову своей матери, а мои сообщники его убили. Хотите, покажу, где все это произошло?»

Серафина поднималась на первый этаж по неосвещенной лестнице, чувствуя, как голова распухает от мыслей, которых так много, что они не помещаются внутри.