Рене Госинни - Малыш Николя в школе

И тут все сразу как заорали, а тип, который сидел напротив, стал нас смешить: скосил глаза и делал вид, что никак не может попасть сосиской в свой рот. А потом принесли жаркое с пюре, и хорошо, что снова раздавали хлеб, потому что им удобно вытирать соус.

– Кому добавки пюре? – спросила женщина.

– Мне! – закричали все.

– Спокойнее! – сказал Бульон. – А то я не разрешу разговаривать. Ясно?

После обеда все пошли во двор, и мы с Эдом играли в шары. Я выиграл уже три шара, и тут из дома вернулись ребята, и это было чудно́, потому что, раз они пришли, значит, сейчас вроде бы утро.

Когда я пришёл домой, мама с папой уже вернулись. Я был очень рад их видеть, и мы обнимались без конца!

– Ну что, мой дорогой, – спросила мама, – с обедом всё было нормально? Что ты там ел?

– Сосиску, – ответил я, – жаркое с пюре…

– С пюре? – сказала мама. – Ах ты, мой бедный цыплёнок, ты же его ненавидишь и дома никогда не ешь…

– Ну, там пюре было классное, – объяснил я, – и ещё был соус, и один тип нас смешил, и я съел добавку.

Мама посмотрела на меня и сказала, что пойдёт разбирать чемодан и готовить ужин.

За столом мне показалось, что мама очень устала от поездки. А потом она принесла большое шоколадное пирожное.

– Смотри, Николя! – сказала мама. – Вот что мы тебе купили на сладкое!

– Шикарно! – закричал я. – Знаешь, а на обеде тоже было классно; мы ели обалденный заварной крем! Я его две порции съел, как и пюре.

Тут мама сказала, что у неё был трудный день, что все немного не в себе, что она оставит посуду на завтра, а сейчас сразу пойдёт спать.

– Мама что, заболела? – спросил я папу, мне стало неспокойно.

Папа рассмеялся, легонько похлопал меня по щеке и сказал:

– Ничего страшного, дружище. Думаю, ты за обедом съел лишнего.

У нас сегодня за ужином будет гость. Вчера папа пришёл очень довольный и сказал маме, что случайно встретил на улице своего старого друга Леона Лабьера, которого не видел сто лет.

– Леон, – объяснил папа, – мой друг детства, мы вместе ходили в школу. Сколько у нас с ним тёплых воспоминаний! Я его пригласил завтра на ужин.

Папин друг должен был прийти в восемь, но мы уже в семь были готовы. Мама меня как следует вымыла, одела в синий костюм и причесала, вылив на голову полно бриллиантина, потому что иначе у меня сзади на голове торчит хохолок. Папа надавал мне кучу советов, сказал, что я должен вести себя хорошо, что мне не надо говорить за столом, если меня не спрашивают, и что мне стоит внимательно слушать, что говорит его друг Леон, который, по папиным словам, очень крутой и здорово устроился в жизни, и что это было видно ещё в школе, и таких людей сейчас уже нет, и тут позвонили в дверь.

Папа пошёл открывать, и вошёл толстый мужчина с очень красным лицом.

– Леон! – закричала папа.

– Дружище! – закричал мужчина, и они стали лупить друг друга по плечам, но вид у них был очень довольный; у папы совсем не такой вид, когда они толкаются с месье Бледуром – это наш сосед, он очень любит дразнить папу.

Потом папа повернулся к маме, которая вышла из кухни и широко улыбалась.

– Это моя жена, Леон. Дорогая, это мой друг Леон Лабьер.

Мама протянула руку, и месье Лабьер стал трясти её руку и говорить, что он рад. Тогда папа показал мне, что надо подойти, и сказал:

– А вот и Николя, мой сын.

Месье Лабьер сделал очень удивлённый вид, свистнул и сказал:

– Да он же совсем взрослый! Просто мужчина! Ты ходишь в школу?

И он провёл рукой по моим волосам, чтобы их взъерошить, для смеха. Я заметил, что маме это очень не понравилось, особенно когда месье Лабьер посмотрел на свою руку и спросил:

– Чем вы поливаете голову этому карапузу?

– Правда, на меня похож? – спросил папа очень быстро, чтобы мама не успела ничего ответить.

– Да, – сказал месье Лабьер, – вылитый ты, только волос побольше, а живота поменьше.

И он засмеялся.

Папа тоже засмеялся, но не так сильно, а мама сказала, что можно выпить аперитива.

Мы уселись в гостиной, и мама подала всем аперитив; мне аперитива не досталось, зато мама позволила взять оливки и солёное печенье, а я их очень люблю. Папа поднял свой стакан и сказал:

– За наши общие воспоминания, старый добрый Леон!

– Мой старый друг, – сказал месье Лабьер и сильно хлопнул папу по спине, так что папа уронил стакан на ковёр.

– Ничего, – сказала мама.

– Да это сейчас высохнет, – сказал месье Лабьер, потом выпил свой аперитив и посмотрел на папу: – Забавно видеть тебя в роли старого папаши.

Папа уже снова наполнил свой стакан и отодвинулся немного подальше на случай новых хлопаний; он поперхнулся и сказал:

– Ну не такой уж и старый, не надо преувеличивать, мы с тобой одного возраста.

– Э, нет, – сказал месье Лабьер, – вспомни-ка, в классе ты был старше всех!

– Может быть, сядем за стол? – спросила мама.

Мы сели за стол, и месье Лабьер, который сидел напротив меня, спросил:

– А ты что молчишь? Тебя вообще не слышно!

– Нужно, чтобы вы меня спросили, тогда я смогу говорить, – ответил я.

Тут месье Лабьер начал хохотать без удержу, стал совсем красным, ещё краснее, чем перед этим; он изо всех сил хлопал ладонью, но на этот раз по столу, и стаканы делали: дзинь-дзинь… Когда он закончил смеяться, то сказал папе, что я невероятно хорошо воспитан, а папа сказал, что это нормально.

– Сам-то ты, если я правильно помню, вёл себя кошмарно, – сказал месье Лабьер.

– Бери хлеб, – сказал папа.

Мама принесла закуску, и мы начали есть.

– Ну что, Николя… – спросил месье Лабьер, потом проглотил то, что у него было во рту, и продолжил: – Ты хорошо учишься?

Раз меня спросили, я мог ответить.

– Пф-ф, – сказал я.

– А вот твой папа тот ещё был экземпляр! Помнишь, старина?

Папа отодвинулся от удара. Вид у папы был не такой уж довольный, но месье Лабьер всё равно засмеялся.

– Помнишь, как ты вылил пузырёк чернил в карман Эрнесту?

Папа посмотрел на месье Лабьера, посмотрел на меня и сказал:

– Пузырёк чернил? Эрнесту?.. Не помню такого.

– Да как же! – закричал месье Лабьер. – Тебя ещё на четыре дня отстранили от занятий! А история с рисунком на классной доске, помнишь? То же самое было!