Рене Госинни - Проделки малыша Николя

Когда мы вышли из школы, я схватился за портфель Жоффруа, и ребята сразу нас окружили.

– Зачем ты мне неправильно подсказал? – спросил я Жоффруа.

– Для смеха, – ответил Жоффруа. – У тебя был такой глупый вид, когда учительница ставила тебе «ноль»!

– Нехорошо валять дурака, когда надо подсказывать, – сказал Альцест. – Это почти так же, как украсть у товарища еду.

– Да, это не прикольно, – сказал Жоаким.

– Отвяжитесь! – закричал Жоффруа. – Вы все дураки, а у моего папы денег больше, чем у всех ваших пап, и я вас не боюсь, ясно?! – И Жоффруа ушёл.

Нам это не понравилось.

– Что мы ему сделали? – спросил я.

– Вообще он уже достал, – сказал Мексан.

– Точно, – сказал Жоаким, – он один раз у меня выиграл в шары.

– А может, сделаем ему тёмную завтра на перемене? Надаём ему по носу, – предложил Эд.

– Нет, – сказал я, – Бульон нас накажет.

– У меня идея, – сказал Руфюс, – давайте объявим ему бойкот!

Идея была классная. Не знаю, известно ли вам, что такое бойкот. Это когда все перестают разговаривать с одним из своих, и тогда ему понятно, что на него злятся. С ним не говорят, с ним больше не играют, все делают вид, что его тут нет, и Жоффруа так и надо, будет знать, ну правда! Все согласились, особенно Клотер, который сказал, что если товарищи будут неправильно подсказывать, тогда что – всё учить придётся?

Утром мне очень хотелось побыстрее начать не говорить с Жоффруа. Все уже были во дворе и ждали Жоффруа, и вот он пришёл с пакетом под мышкой.

– Жоффруа, – сказал я ему, – мы тебе объявили бойкот.

– Я думал, с ним больше нельзя говорить, – сказал Клотер.

– Надо же было объявить ему, что мы с ним больше не говорим, – сказал я.

– А на перемене, – сказал Руфюс, – мы тебе не разрешим с нами играть.

– Вот и отлично, – сказал Жоффруа, – я один буду играть в то, что принёс с собой.

– А что это? – спросил Альцест.

– Альцест! – сказал я. – Мы же с ним больше не говорим.

– Если кто с ним заговорит, получит от меня кулаком в нос! – сказал Эд.

– Вот так! – сказал Клотер.

Бойкот начался на уроке. Жоффруа попросил у Эда точилку для карандашей, ту, что в виде самолётика, а Эд даже не взглянул на него, взял свою точилку и стал играть – делал «ррррр» и сажал её на парту. Мы смеялись, а Жоффруа так и надо, хотя учительница наказала Эда и велела ему сто раз написать: «Я не должен играть своей точилкой для карандашей в классе, потому что это мешает мне слушать урок и отвлекает моих товарищей, которые тоже будут наказаны, если не перестанут веселиться».

Потом началась перемена, и мы спустились во двор. Там все принялись бегать, кричать: «Давайте играть!» – и дразнить Жоффруа, который стоял один. У Жоффруа с собой был пакет, он открыл его и достал пожарную машину, она была вся красная, с лестницей и колоколом. Мы носились повсюду, кричали и веселились, потому что с хорошими друзьями всегда весело, а потом Альцест решил посмотреть на машину Жоффруа.

– Альцест, ты чего? – спросил Руфюс.

– Да ничего, – ответил Альцест, – просто смотрю, какая машина у Жоффруа.

– Ты не должен смотреть на машину Жоффруа, мы не знаем никакого Жоффруа!

– Дурак, я же не разговариваю с Жоффруа, – сказал Альцест, – я разглядываю его машину, и не твоё дело, смотрю я на неё или нет.

– Если ты не перестанешь, – сказал Руфюс, – мы тебе тоже объявим бойкот.

– Да ты кто такой? Нет, ты кто такой?! – закричал Альцест.

– Эй, парни, – сказал Руфюс, – Альцесту тоже бойкот!

Я расстроился, потому что Альцест мой друг, и, если с ним нельзя разговаривать, это плохо. А Альцест стоял и разглядывал машину Жоффруа, и жевал один из трёх бутербродиков с маслом, что дают на первой перемене. Клотер подошёл к Альцесту и спросил:

– А колокол на машине настоящий?

– Бойкот Клотеру! – закричал Руфюс.

– Ты что, псих? – спросил Клотер.

– Эй, – сказал Эд, – если Клотеру или, например, мне захотелось поглядеть на машину Жоффруа, ты-то тут при чём?

– Ясно, ясно, – сказал Руфюс. – Кто с ними, тем бойкот. Верно, ребята?

Ребята – это Жоаким, Мексан и я. Мы сказали, что Руфюс прав, а остальные нам не товарищи, и стали играть в жандармов и воров, но втроём это неинтересно. Нас осталось трое, потому что Мексан тоже пошёл смотреть, как Жоффруа играет в свою машину. Она была классная – фары зажигались, как в папиной машине, а если потрогать колокол, он звонил: дзынь, дзынь.

– Николя! – крикнул Руфюс. – Если ты с нами не играешь, тебе тоже бойкот… Ух ты, как она быстро ездит!

И Руфюс наклонился, чтобы посмотреть, как машина поворачивает. Жоаким остался один. Он бегал по двору и кричал: «Догоните меня! Догоните меня!» Потом ему надоело одному играть в жандармов и воров, и он тоже подошёл к нам. Мы все столпились вокруг машины Жоффруа, и я подумал, что, наверное, зря мы так на него напали, в конце концов, Жоффруа наш друг.

– Жоффруа, – сказал я, – я тебя прощаю. Бойкоту конец. Тебе можно с нами играть. В общем, дай поиграть с машиной…

– А у меня потом как будто случится пожар, – сказал Альцест.

– А я, – сказал Руфюс, – буду поднимать лестницу…

– Ребята, бегом! – крикнул Эд. – Перемена кончилась!

Ну вот! Так нам и не удалось поиграть в машину Жоффруа, а это нечестно! Вышло, что это Жоффруа нам объявил бойкот!

В воскресенье ко мне пришли поиграть Клотер и Альцест. Клотер притащил оловянных солдатиков, а Альцест – футбольный мяч, тот, что у него отобрали до конца последнего триместра, и четыре бутерброда с вареньем. Бутерброды Альцест взял для себя, чтобы дотянуть до обеда.

Солнца было полно, и в такую погоду папа разрешил нам играть в саду, но сказал, что он очень устал, что хочет отдохнуть и чтобы мы его не трогали. Он взял свою газету и растянулся в шезлонге перед бегониями.

Я спросил папу, можно ли взять из гаража старые картонные коробки.

– А для чего? – спросил папа.

– Чтобы построить замок и поставить туда солдатиков Клотера, – объяснил я.

– Ладно, – сказал папа. – Только не шумите и не устраивайте кавардак.

Я сходил за коробками, и, пока папа читал свою газету, мы громоздили коробки одну на другую.