Корнелиус Райан - Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев

Если Хейнрици явно нуждался в новой одежде, проявлять инициативу приходилось фон Била, и бедняга ненавидел эти схватки, поскольку обычно выходил из них побежденным. Когда в последний раз фон Била наконец отважился затронуть эту тему, то начал издалека. Очень осторожно он поинтересовался у Хейнрици: «Герр оберстгенерал, не следует ли нам выкроить минутку, чтобы снять мерку для нового мундира?» Хейнрици взглянул на фон Била поверх очков для чтения и кротко спросил: «Вы действительно так считаете, Била?» На какое-то мгновение фон Била показалось, что он достиг цели, но Giftswerg тут же холодно продолжил: «Зачем?» С тех пор фон Била больше не поднимал этот вопрос.

Но если Хейнрици внешне не был похож на генерала, то действовал он, как настоящий генерал. И настоящий солдат. Для войск, которыми он командовал, особенно после Москвы, он был легендой.

В декабре 1941 года стремительное широкомасштабное наступление Гитлера на Россию окончательно завязло в снегах на самых подступах к Москве. По всему немецкому фронту более 1 250 000 легко одетых солдат и офицеров были захвачены врасплох ранними жестокими морозами. Пока немцы барахтались в снегу и во льду, русские армии, списанные Гитлером и его экспертами со счетов, появились буквально из ниоткуда. Советы бросили в массированное наступление на захватчиков сто дивизий привычных к зиме солдат. Немецкие армии, понесшие сокрушительные потери, были отброшены от Москвы, и какое-то время казалось, что повторяется жуткое бегство наполеоновских армий 1812 года, только еще более массовое и кровавое.

Фронт необходимо было стабилизировать, и именно Хейнрици получил приказ удержать самый тяжелый сектор. 26 января 1942 года его назначили командующим остатками 4-й армии, которая стояла у самой Москвы на ключевых позициях. Хейнрици приступил к своим новым обязанностям в жестокий мороз; температура достигала минус 42 градуса по Фаренгейту. Вода замерзала в паровозных котлах; пулеметы заклинивало; невозможно было вырыть траншеи и одиночные окопы, потому что земля была твердой как сталь. Не имевшие соответствующего снаряжения солдаты Хейнрици сражались по пояс в снегу, с льдышками, свисавшими с их ноздрей и ресниц. «Мне было приказано держаться до начала большого наступления, в котором Москва обязательно будет взята, – вспоминал впоследствии Хейнрици. – Однако мои люди погибали не только от русских пуль. Многие из них умерли от переохлаждения».

Они держались почти десять недель. Хейнрици использовал все доступные ему средства, традиционные и нетрадиционные. Он увещевал своих подчиненных, стимулировал, повышал в звании, разжаловал – и снова и снова пренебрегал давнишним и неизменным приказом Гитлера «Starre Verteidigung» – «Ни шагу назад». По оценкам штаба 4-й армии, в ту долгую зиму временами силы противника превосходили силы Хейнрици по меньшей мере в двенадцать раз.

На подступах к Москве Хейнрици разработал прославившую его тактику. Когда он понимал, что русская атака в каком-то секторе неминуема, он накануне приказывал своим войскам отойти на одну-две мили на новые позиции, и русская артиллерия обрушивала огонь на опустевшую линию фронта. Хейнрици вспоминал: «Они колотили по пустому мешку. Атака русских захлебывалась, потому что мои люди, целые и невредимые, ждали в боевой готовности. Затем мои войска, стоявшие на неатакованных флангах, смыкались и вновь занимали прежние позиции». Самое главное было узнать, когда и где русские готовят наступление. Опираясь на разведданные, дозоры, допросы пленных и исключительное шестое чувство, Хейнрици мог указать время и место с почти математической точностью.

Не всегда эти методы были применимы, а когда применялись, Хейнрици приходилось действовать с величайшей осторожностью: Гитлер сажал в тюрьму и даже расстреливал генералов за нарушение приказа «Ни шагу назад». «В то время как мы едва ли могли передвинуть часового от окна к двери без его разрешения, – заметил впоследствии Хейнрици, – некоторые из нас находили возможности и способы обойти его более самоубийственные приказы».

По очевидным причинам Хейнрици никогда не был любимцем Гитлера или его окружения. Он происходил из аристократической, традиционно связанной с военной службой семьи и потому не мог нарушить присягу на верность Гитлеру, но главным для него всегда был зов высшей диктатуры: в начале войны Хейнрици поссорился с Гитлером из-за своих религиозных взглядов.

Сын протестантского священника, Хейнрици ежедневно читал отрывок из Библии, по воскресеньям посещал церковь и настаивал на религиозных службах в своих войсках. Эта практика не устраивала Гитлера. Несколько раз Хейнрици недвусмысленно намекали, что Гитлер считает неблагоразумным публичное посещение церкви генералом. Когда в последний приезд в Германию Хейнрици проводил отпуск в Вестфалии в городке Мюнстер, его навестил высокопоставленный функционер нацистской партии, посланный из Берлина специально для разговора с ним. Хейнрици, который никогда не был членом нацистской партии, проинформировали, что «фюрер считает вашу религиозную деятельность несовместимой с целями национал-социализма». С каменным выражением лица Хейнрици выслушал предупреждение, а в следующее воскресенье он, его жена, сын и дочь, как обычно, посетили церковь.

Соответственно, в воинских званиях его повышали редко и неохотно. Он вообще не продвигался бы по службе, если бы не его неоспоримый блестящий талант командира и тот факт, что различные командующие, под началом которых он служил, – особенно фельдмаршал Гюнтер фон Клюге – настаивали на его повышении.

В конце 1943 года Хейнрици навлек на себя неприязнь рейхсмаршала Германа Геринга опять же из-за религии. Геринг в гневе нажаловался фюреру, что во время отступления 4-й армии в России Хейнрици не выполнял гитлеровскую политику «выжженной земли». Конкретно Геринг обвинил генерала в том, что он преднамеренно игнорировал приказ «сжечь и разрушить все жилые здания в Смоленске»; среди других зданий в городе уцелел и огромный кафедральный собор. Хейнрици с серьезным видом объяснил, что, «если бы Смоленск был сожжен, я не смог бы вывести через него мои войска». Подобный ответ не удовлетворил ни Гитлера, ни Геринга, но в нем содержалось как раз столько военной логики, сколько требовалось для того, чтобы избежать военного суда.

Однако Гитлер ничего не забыл. Став жертвой газовой атаки в Первой мировой войне, Хейнрици с тех пор страдал различными болезнями желудка. Через несколько месяцев после инцидента с Герингом Гитлер, сославшись на эти болезни, внес Хейнрици в список командного состава, не состоящего на действительной службе, по причине «слабого здоровья». Его отправили в отставку и, по словам самого Хейнрици, «просто забыли» в санатории для послебольничного долечивания в Карлсбаде в Чехословакии. Через несколько недель после его увольнения из армии русские в первый раз прорвались через позиции его бывшего соединения – 4-й армии.