Любко Дереш - Немного тьмы (на краю света)

Может, в этом году будут жечь палатки? Акция «Сон под открытым небом».

– Ты злишься на меня? – спрашивает Вика.

– С чего бы это?

– Молчишь, не говоришь ничего.

– Э-э-э-э, – машу рукой. – Не обращай внимания. Утром я неразговорчивый.

И улыбаюсь так страшно, что Вика от счастья бросается мне на шею.

– Но-но! Неразговорчивый, но раздражительный, – говорю, отталкивая ее. – На тебя не злюсь, но если будешь дразниться, могу цапнуть за ногу. Одного уже покусал, потом ходил, плакал как маленький.

Вика отодвигается на метр. Упоминание о собаках, которых Вика почему-то панически боится, – идея не очень удачная. Но девушке ничего – вытаскивает из нагрудного кармана папиросу и прикуривает от уголька.

Восстановился ненавязчивый разговор. Наверное, Вика тоже почувствовала, что никто никому ничего не должен. Она снова приготовила нам кофе. Собственно, из растворимого кофе выходит разве что кофейный напиток, но на природе это ерунда.

– Есть сахар? – спрашивает Вика.

Нет, нет у меня ни сахара, ни цукатов, ни крендельков к чаю. Вика задумывается.

– Надо сейчас пойти к тернопольским. У них там всякого добра навалом. Заодно и позавтракаем. Там у них гитарка есть, поиграем. Ты умеешь на гитаре играть?

– Нет, а ты?

– Немного умею. – Вика притворяется, будто бьет по струнам, и ревет: – «З-за-курила девачка-а-а! И зас-снула пьяная-а-а-а!»

– Ух ты! – хмыкаю я. – Сыграешь ее мне полностью, хорошо?

Допив кофе, прислушиваюсь, как в горле распускается, будто горький лотос, кофейный привкус. Вика сжимает зубами папиросу и восторженно притворяется, будто играет на гитаре. Волосы скачут по ее волчьему лицу. С удивлением осознаю, что возле меня сидит волк, а возле его лап блестит на солнце старая гитара. Ой.

– Слушай, – отвлекаю себя и снова вижу Вику. – А ведь это сегодня открытие? Да?

– Та! Сегодня Ивана Купала. Будет большой огонь, все будут на гитарах играть, петь будут!.. Мы в прошлом году с Витасом на открытие не попали, нас в электричке менты хапанули.

– А это чего?

– Та… Витас кумарился, приставал к пассажирам. Но мы потом доехали сюда на попутках. Рассказывают, очень весело было, какие-то придурки даже кетамин привезли.

– Вот как… Ну ладно. Идем к тернопольским.

Я прячу ботинки в палатку (мало ли что), и вдвоем босиком сбегаем вниз.

Чуть дальше переходим на шаг. Вика отчего-то корчит мины, вздыхает. Будто импульсивно (а на самом деле после немалых колебаний) она подает голос:

– От мы идем щас к тернопольским, да?

– Ну, наверное…

– Так ты знаешь, ты так очень близко ко мне не садись… Ну, и делай вид, будто мы не очень знакомы.

Делаю вместо этого вид скорее удивленный.

– Ну, понимаешь, там есть один мальчик, Робин. Ну, ты его сразу узнаешь. Он такой русый, загорелый. С волосами длинными, где-то досюда, – Вика проводит ладонью посередине плеча. – На эльфа похож. И он мне сразу чего-то понравился очень. Ну и мы с ним немного там говорили, о жизни там, о всяком. А как он тебя увидит, испугается и не будет на меня даже смотреть. Будет думать, шо я с тобой черт-те что вытворяла.

– А то, шо ты в моей палатке спала, это тебя не компрометирует?

– Не сильно, – говорит Вика неуверенно. – Главное, ты не очень… мммм… не очень на меня смотри. Будто ты здесь ни при чем.

– Хорошо. Буду тихо, как суслик.

– Но ты не обижаешься?

– Боже упаси.

Тернопольские только начинают чухаться.

Заглядываю в крайнюю палатку. Там, по-турецки сложив ноги, сидит Мукта. Он голый по пояс. Сквозь дыры на джинсах торчат мохнатые колени. Рядом лежит нагое тело молодой женщины, едва прикрытое матерчатым спальником. В палатке пахнет женским: острым и щекочущим. Мукта осоловелым взглядом смотрит мне на подбородок. Рот немного приоткрыт, очки набекрень.

– Ге-ге-е-е, – узнает. – Так это, блядь, лорд Кабель пришел!

– Герр Пудель, – исправляю его с чувством собственного достоинства. – Или граф Кобель. Как спалось?

– Ни хуя не помню. Помню, пришел Омар… Говорит: «Мудак, блядь. Водяру пьешь?» А я ему: «Пошел на хуй, блядь. Хипаблуд ванючий». А потом говорю: «Ладно. Давай, говорю, давай сюда свою водяру. Давай выпьем. По чуть-чуть»… И пиздец. Канец фильма.

Мукта выпучивает глаза и руками хлопает у меня перед лицом, при этом издает губами короткий неприличный звук. В натуре, конец пленки.

– Органично, – отмечаю. – Есть что-нибудь пожрать?

Мукта переводит взгляд на голое женское тело в анабиозе.

– Натка, мудак есть хочет. Надо накормить.

Тело не отзывается.

– Спит, сука. – И вдруг, сложив руки рупором, кричит почему-то в небо: – ВАЛЬКА! ШО У НАС ЕСТЬ ЖРАТЬ НА ЗАВТРАК?

Тишина.

– ВАЛЬКА!

Из соседней палатки слышен сонный голос:

– Заткни пасть. Пойди и возьми себе сам.

– ВАЛЬКА!

– Заткни рыло, сколько можно рычать?

– КТО ТУТ, БЛЯДЬ, ХОЗЯИН? Уй-и-и!

Мукта сгибается пополам, руками держится за живот, а с его губ невольно срывается этот звук: «Уй-и-и…» Это спящее тело женщины нанесло кулаком тычок прямо под дых, даже не поднимая головы.

– Шо за человек, – бормочет тело, не раскрывая глаз. – С самого утра вопли, маты. Пока в кишку не дашь, не успокоится.

Мукта раком вылезает из палатки и доверительно говорит:

– Каратистка, блядь. Третий дан.

Распрямляет спину. По-дружески хлопает меня по плечу.

– Не ссы, Шницель. Пока я с тобой, она тебя и пальчиком не тронет. О! А вон и мадам Ку-ку. – Мукта тычет в Вику. Та сидит возле другой палатки и шепчется с каким-то пареньком лет семнадцати. – Твоя тёла?

– Нет. А чего «мадам Ку-ку»?

– У нее в голове кукушка живет. Все вроде хорошо-хорошо, а раз в час должна прокуковать. Врубаешься?

Мукта находит сигареты и сразу же закуривает.

– Будем, блядь, мужской завтрак готовить. Даян, ты еще спишь?

Из третьей по счету палатки показывается растрепанная девичья голова.

– А ну цыц. Не буди мне короля. А то будет еще больше шума, чем от тебя.

Мукта пахнет дымом. Рот его перекашивает лыба.

– Король дрыхнет, бляди дрыхнут, а я тут должен, как вассал, вкалывать? Я КОГО, МАТЬ ВАШУ, СПРАШИВАЮ? Я ТУТ ДОЛЖЕН ВКАЛЫВАТЬ?

Из третьей палатки слышится тот же голос:

– Ну ты, Мукта, доигрался. Король уже проснулся. Сейчас он тебе даст.

– Но-но, шо я – короля не знаю?

Из палатки вылезает совсем голый молодой мужчина с примечательно длинным и тонким пенисом. На мелком смуглом личике – элегантная щетина. Темные волосы заплетены в тонкую косичку.

– Доброе утро, – тихим голосом здоровается юноша и подает мне руку. Я не знаю, жать ее или поцеловать. – Мы Король Галичины Даян Первый.

– Герр Хельг фон Пудель. Герман, – жму его ладонь.

– Пудель, – говорит король. – Очень мило. А откуда вы будете?