Любко Дереш - Немного тьмы (на краю света)

Король мечтательно смотрит на небо.

– Жаль, Вики не было. Она такое любит, – Даян едва кивает головой, при этом закрывая глаза. – Хорошая девушка. Она, наверное, вас вчера посвящала? Интересно, как: устно или задним числом?

– Нет, нет, что вы. Боже упаси! Ом гате гате парагате, – торопливо крещусь я.

– Парасамгате. Абсолютно согласен. Тоже этого не люблю. Простите, вылетело, откуда вы…

– Из Жовквы.

– Жовква. Наши земли, – мурлычет Даян. – Мы вас завоюем.

– Не нужно. Мы сами сдадимся.

– Нет, разрешите все-таки вас подчинить. Вот вы, такой проницательный, такой серьезный молодой человек. Организуйте против нас в Жовкве сопротивление. И нам приятно, и вам воздастся. А когда мы освободим жолковчан от сопротивления, я представлю вас к ордену. Это очень почетно.

– А как насчет официоза?

– У нас – на высоте.

– А в Жовкве?

– Мы действуем тихо. Без помпы. Скромность – украшение монарха. У него и так неоспоримые достоинства.

– Бом шанкар?

– Но пасаран, – и составленными, как при молитве, ладонями, король дотрагивается до лба. – А вот и Вика. Вика, подождите. Вика, вы уже не сердитесь на меня? Прошу, сядьте у моих лотосовых ступней.

– Пошел на хуй, чурка долбаный.

– Ом-м…

– Хуй столбом! – огрызается Вика. – Представляешь? Этот гондон хотел меня на цепь посадить!

– Ну, это же все были шутки, Вика. К чему бы, интересно, я вас привязывал здесь?

– Тебе только поводок в руки дай. – Вика снова поворачивается ко мне. – Прикинь, доебался к моему ошейнику, говорит: «Давай, ты моей чи-хуа-хуа будешь».

Даян блаженнейше улыбается и кивает головой.

– Давайте покурим драпа, – предлагает монарх. – Вика, вы покурите с нами драпа?

– Я иду купаться. Идешь? – Это относилось ко мне. Самое время идти к воде. Я благодарю монархистов за завтрак и ускоряю ход, чтобы догнать Вику.

Водопад находится в живописном обрыве, засыпанном светло-желтой листвой, заваленном камнями и стволами деревьев. Шум водопада доносится аж наверх. (На Шипоте везде стоит легкий шорох рек.)

Вика сбегает к обрыву, даже не смотрит под ноги. А зря – как раз тут можно наступить на битое стекло.

Река бежит по порогам живописного обрыва. Поочередно слезаем по крутому склону к водопаду. Добрые отдыхающие когда-то высекли тут ступеньки. Мысленно благодарю благодетелей – по укрепленным ступеням спускаться намного легче.

Я останавливаюсь на массивном каменном выступе, нависающем аккурат над водопадом. Внизу, метрах в семи подо мной, любуются стихией руссише туристен в ярких тряпках. В Карпатах в этом году наплыв гостей с Востока.

Тучные тётечки в рейтузах несмело пристраиваются на мокрых, обросших мхами глыбах и замирают перед объективом в незатейливых композициях, акробатических ровно настолько, насколько разрешает чувство равновесия. Обрыв дышит холодом. Шумит, аж закладывает уши, Шипот. На фоне прогретого воздуха кожей чувствуешь ледяные токи от камней и воды.

Тетки с детьми. Детишки бегают вокруг мам и передают друг другу оплеуху-«лов». Шум воды заглушает все звуки.

– Эй, не втыкай! – кричит снизу Вика. Зрение прорезается болезненной контрастностью: я вижу белую кожу в проборе ее смоляного каре. Вика заходит в воду по щиколотки, но с перекошенным лицом выбегает и начинает прыгать.

– Ну и холодная! Попробуй!

Я пробую. Действительно – холодная, как ё-моё. Купаются в водопаде, как правило, над кручей, в «джакузи», за пару метров от места, где вода летит с шумом с высоты. Через поток положили ствол дерева. За него держатся, чтобы не снесло течением. Купаются на Шипоте голяком.

Я снимаю штаны и майку. Складываю их по-армейски и кладу на камень – под ногами теплое черное болото вперемешку с листвой. Смотрю на Вику. А та смотрит на меня. Мне стыдно за свои наколки, они привязали меня к истории. Из-за них я невольно вспоминаю все, что меня гнетет и мучит.

– Я почему-то думала, он у тебя другой, – в конце концов находится она и снимает через голову майку. Ничего нового. У нее под майкой, я имею в виду.

Ступая по камням, захожу в воду – холодно, аж выворачивает кости. Вика заходит по-другому – забегает с размаху и с головой погружается в самом глубоком месте.

Выскакивает и с воплями вылетает на берег. Я набираю воздуха. И тоже – с головой!

– ААА! Мама! – Тело скручивается в узел, и я, будто каракатица, в судорогах выбрасываюсь на берег. Ледяные когти разламывают мои мышцы на длинные щепы, потом вкалывают их друг в друга и разжевывают ледяными беззубыми пастями. Мое тело, как заведенное, само начинает скакать на месте, а руки описывают круги. Вика пригибается от удара и ради безопасности отходит на метр в сторону. Полотенцем она растирает грудь и спину. Худой таз, обтянутый гусиной кожей, торчит костями – будто два револьвера. Жесткая бурая щетка между ног.

Вика энергично растирает полотенцем спину. В том, как ее волосы окаймляют лицо, мерещится что-то волчье, опять эти глюки. Она следит за моими глазами и выражением губ. Ей интересно, куда я смотрю. Ну вот, перехватывает взгляд и начинает вытираться между ногами. При этом не отрывает от меня глазищ. От их блеска у меня дергаются яйца. Губы у Вики фиолетовые от холода и мелко дрожат. Одну секунду мне хочется их поцеловать и прижаться животом к ее животу. Горячая кровь прибывает в пещеристые тела, и я в срочном порядке еще раз забегаю в воду.

К-К-К-К-К. Один звук про холодную воду – К-К-К-К.

И еще пару:

– А-АА! ОО-О-ОО! – Меня снова пережевывают беззубые духи водопада, и я выскакиваю на берег. Вика услужливо протягивает уже мокрое полотенце, и я хватаю его, одновременно пробую растираться, брыкаться ногами и делать махи руками. Наплывает волна сочного тепла, и внутри делается тепло-тепло. Только зубы стучат. Перевожу дыхание и аж подскакиваю от боли – Вика смачно шлепнула меня по заднице.

– Ку-ур-р-рва! – выдавливаю сквозь дрожь. Вмазала, аж в носу закрутило.

Еще и хихикает. Бросаюсь за ней, Вика пробует лезть наверх, но напрасно – шлепок правосудия таки впечатывается в ее ягодицу. С визгом Вика хватается за зад.

Мы гоняемся, больно хряскаем друг друга ладонями по сраке, по спине, плечам, так что все тело пышет от красных отпечатков, пока Вика, наконец, не хватает меня за прутень и не сжимает его крепко в ладони. Он сразу же втягивается в тело, а в живот проскакивает тень томительного предчувствия.

Не отпуская меня, Вика подходит так близко, что ее грудка касается холодными сосками моей кожи. Меня пробивает мороз. Ее губы шевелятся:

– Ну шо, будешь кусаться?

Я пробую отстранить ее от себя, но это выходит так неудачно, что Вика, не выпуская моего пиндюра из рук, падает задом на землю. От неожиданности я вскрикиваю: «Сука!», а она в ответ: «Хуй!». Вика больно ударилась о камень. Она разжимает ладонь. Смотрит на меня.