Любко Дереш - Немного тьмы (на краю света)

Алик отводит взгляд.

– Знаете, – говорит он. – У меня есть довольно аппетитный пирог из ревеня. Вы бы не угостили меня чем-нибудь горячим?

Мы с Викой стратегически решаем, кашу уже варить или подождать. Вика говорит, что пора уже и немедленно, так как ей бутербродика мало и она голодная, а как начнется ливень, придется сухую вермишель лопать.

Я же убеждаю, что сейчас пирога с ревенем будет довольно. А потом, когда разместим Алика, то можно расслабиться и возле кашки.

Спрашиваю у Алика:

– У тебя палатка есть?

– Конечно. Правда, небольшая, одноместная. Рыбацкая такая.

Это хорошо, что Алик с палаткой. В моей на троих места точно не хватит. Учитывая то, что Вика только что пошла к монархистам за рюкзаком. Надо понимать, перебирается на мой пансион? Над Шипотом собираются сумерки, веет холодный ветер.

Берусь за огонь. Подкладываю немного сухой травы, немного веточек и раздуваю жар. Летят искры – ветер в помощь. На горячем пепле в считанные минуты разгорается новый костер.

Алик распаковывает рюкзак, достает оттуда легкие сандалики на пенорезине. Переобувается, ставит душные ботинки подальше, выветриваться. Снимает куртку грибника, снимает мокрую тельняшку и переодевается в сухое – застиранную футболку с едва заметным словом «СПОРТ».

– Я могу тебе чем-то помочь? – спрашивает у меня.

– Сейчас, разгорится огонь, и пойдем по дрова.

Алик удовлетворенно кивает, упирается в бока (у него круглый животик) и наблюдает за народом внизу. Там веселая суета – люди стаскивают дрова на середину поляны, где должна гореть праздничный костер. Это традиция Шипота – каждый год в ночь на Купала жечь костер. Каждый, кто хочет посидеть рядом, считает за честь притарабанить пару бревен подлиннее. Молодые люди соревнуются, кто приволочет бревно помассивнее. Благо поваленных деревьев в лесу с зимы немерено. Весь лагерь, несмотря на тучи (а то и благодаря им), живо готовится к вечеру.

Ветер стихает. Когда внезапно утихает ветер, это означает, что циклон оказался как раз над головой. Безветренный круг в центре ветреной воронки циклона называется «глазом». Мы с Аликом идем выше в лес за ветками, и я мысленно смакую эти словечки: «глаз циклона», х-хе!

Вика принесла воды в пластиковых бутылках. Бутылки перемазаны болотом, с налипшими листочками бука. Вода холодная, и поверхность бутылок покрывается росой. Делаю несколько глотков. Алик тоже пробует здешнюю воду и хвалит ее за сладкий привкус.

Вика в печали – походы к тернопольцам заставляют ее испытывать болезненные ощущения. Что-то там она не поделила с девушками – не то парня, не то что-то другое… Вика ковыряет палочкой в огне, положив голову на колени. Когда палочка загорается, Вика вытягивает ее из костра и задувает. И дальше снова то же.

Ломаю ветви на подходящей длины дровишки.

– Так темно-о-о, – воет Вика. Снова задувает огонек на веточке.

– Ну, угощайтесь, – Алик разворачивает пирог и на коленях нарезает его на кусочки. – Чуток примялся, но ничего. Я его специально на самый верх клал.

Берем по кусочку. В животе бурчит. Все-таки насчет обеда Вика была права. И вдруг она вытаскивает банку растворимого кофе «Галка» и насыпает нам по щедрой ложке в кружки. Не припомню, чтобы у Вики были такие запасы.

– Кофе где взяла?

– А… у тернопольских украла. У них там хавчика – завались… Так им и надо, буржуям.

Вика заливает порошок кипятком. В котелке плавают утопшие мушки, травинки, чешуйки и тому подобное. Вика старается лить медленно, чтобы это добро осталось на дне.

– А сахару ты не украла случайно?

– Сахар в другой палатке.

Алик лезет в свою сумку и вытаскивает оттуда майонезную банку с белыми кристалликами (нет, не ЛСД, а сахарного рафинада). Где-то далеко слышен гром. Вика старается – сама каждому сыплет сахар и сама размешивает. Хочет, чтобы с ней говорили, гладили ее, уважали и любили.

Пробую пирог.

– Ничего так, – говорю жуя.

Вика тоже кивает. Она запихивает кусок всеми пальцами сразу. Алик вытаскивает из кармана рюкзака столовые салфетки и кладет возле нас. Сам кладет себе пирог на салфетку.

Снова гром, где-то ближе. От пирога остаются одни крошки. Вика, убедившись, что никто на них не претендует, стряхивает крошки с бумаги в рот.

Потягиваю кофе. От постоянного кофейничанья во рту оскомина. Для разнообразия можно пойти в село купить молока. Здесь оно сладкое и дешевое.

Порыв ветра. Кожа покрывается пупырышками. Циклон перемещается.

– Холодновато что-то, – замечает Алик и накидывает на плечи куртку. Озирается по сторонам. Буки прогибаются, шумят белой листвой. Под защитой леса ветер не так ощутим, а над деревьями, он, наверное, бесится. Мы же высоко в горах. И откуда это ненастье взялось так внезапно?

– А что это там, внизу, такое будет? – спрашивает Алик.

– Костер, – говорит Вика. – Купальский огонь. Каждый год разводят большой костер. Возле него все собираются, смеются, песни поют. Мы пойдем, правда? – Вика смотрит умоляющими глазами.

– Само собой, – отвечаю ей. – Но тогда нужно принести немного дровишек.

Алик замечает:

– Ночь на Купалу – это очень интересно. Это, друзья, мистическая пора. Духи выходят из лесов. Вы это знаете? А огонь на Купалу очищает всех.

Вика оживляется и лезет в карман за куревом. Сигареты у нее теперь тоже другие, помоднее. Наверное, из резервов монархии.

– А еще на Купалу люди собирают травы, – утверждает Алик со знанием дела. – Эти травы служат совсем по-особенному. Оберегают против нечистой силы, отгоняют все плохое, вот.

Над головой сверкает, и трещит гром. Я аж подскакиваю. Древко моего самодельного флага ломается, и знамя падает на землю. У меня за спиной, победно наступив на флаг, стоит карликоватая растрепанная девка со страшными болотными глазами.

– Шо, бляди?! Думали, мы вас не найдем?

Бьет гром.

Вылезают еще двое с рюкзаками – парень и бледная девушка, похожая на ходячий труп.

Между собой они не знакомы, встретились в Воловце. Искали, чем добраться на Шипот, даже думали брать такси на троих. У парня, я так понял, до фига бабла. Но водитель распоясался – заломил цену в пятьдесят гривен. В рассылке координаторов значилось, что в 12 дня от продуктового магазина, который за базаром, на Подобовец едет автобус «Воловец – Межгорье». Автобус стоит всего две гривны.

Из их слов следовало, что только в автобусе они преодолели смущение и взаимно перезнакомились. Парень представился Марьяном, но посоветовал называть себя Йостеком. Он высокий, угловатый. Блондин, волосы стянуты в хвост. Прыщавый бледный лоб прикрывает волнистыми локонами. В бело-голубых джинсах – слишком новых и чистых для путешествия в горы. Дальше, зеленоглазая дьяволица назвалась Лорной – так ее звали все друзья. Она темно-рыжая и длиннокосая – привлекательность на грани фола. Такой разве что в порно сниматься. Блядское лицо.