Колин Маккалоу - Битва за Рим

Сам Друз не стал огибать Форум: поправив тогу, он направился прямиком туда, высматривая знакомые лица. Ни Сенат, ни комиции в тот день не заседали, однако в нижней части Форума было многолюдно. К счастью, первым, на кого наткнулся здесь Друз, оказался его дядя Публий Рутилий Руф, уже собравшийся домой.

– Сейчас я готов пожалеть, что с нами нет Гая Мария, – сказал ему Друз, когда они нашли укромный уголок. Солнце светило сквозь листву древних деревьев, и здесь было тепло.

– Да, боюсь, в Сенате твои италийские друзья не могут рассчитывать на серьезную поддержку, – ответил Рутилий Руф.

– Еще не все потеряно. Главное, чтобы среди нас оказался властный сенатор, способный побудить их к размышлению. Но пока Гай Марий пропадает на Востоке, я не знаю, на кого и уповать. Разве что на тебя, дядя?

– Нет, – твердо ответил Рутилий Руф. – Я симпатизирую италикам, однако не обладаю достаточным влиянием в Сенате. На беду, я утратил auctoritas, вернувшись из Малой Азии. Сборщики налогов все еще мечтают оторвать мне голову. Они знают, что до Квинта Муция им не добраться – слишком важная птица. Другое дело – я, старый, смиренный консуляр, никогда не гремевший в судах, не прославившийся ораторским искусством и не одерживавший громких военных побед. Нет, мне сильно недостает влияния.

– Итак, из твоих слов следует, что сделать почти ничего нельзя…

– Выходит, что так, Марк Ливий.

Тем временем противная сторона не теряла времени даром. Квинт Сервилий Цепион затребовал встречи с консулами, Крассом Оратором и Муцием Сцеволой, и цензорами, Антонием Оратором и Валерием Флакком. Сообщение его оказалось весьма любопытным.

– Во всем виноват Марк Ливий Друз, – начал Цепион. – Он неоднократно заявлял в моем присутствии, что италикам необходимо предоставить полное гражданство, поскольку все люди в Италии должны быть равны. Среди италиков у него имеются влиятельные друзья: лидер марсов Квинт Поппедий Силон и лидер самнитов Гай Папий Мутил. На основании того, что мне доводилось слышать в доме у Марка Ливия, я готов показать под присягой, что Марк Ливий Друз вступил в сговор с этими двумя италиками с целью искажения результатов переписи.

– Есть ли у тебя еще доказательства в подкрепление твоего обвинения, Квинт Сервилий? – спросил Красс Оратор.

При этих словах Цепион страшно напыжился и напустил на себя оскорбленный вид.

– Я – Сервилий Цепион, Луций Лициний! Я не лгу. – Оскорбленный патриот так и пылал праведным гневом. – Доказательства в подтверждение моего обвинения? Я не обвиняю, я просто привожу факты. Мне не нужны доказательства! Повторяю: я – Сервилий Цепион!

– Да будь он хоть самим Ромулом! – отмахнулся Марк Ливий Друз, когда консулы с цензорами взялись за него. – Если до вас не доходит, что его «факты» – это всего лишь часть свары между ним и мной, то не знаю, что у вас за головы! Это же отъявленная чушь! С какой стати мне вступать в сговор с италиками против интересов Рима? Сын моего отца на такое не способен! За Силона с Мутилом я не ответчик. Мутил вообще никогда не переступал порог моего дома. Силон же бывает у меня как мой приватный друг. Я не делаю секрета из того, что выступаю за предоставление статуса римских граждан всем жителям Италии. Однако я стою за то, чтобы латиняне и италики приобрели этот статус законным путем, через волеизъявление Сената и народа Рима. Фальсифицировать результаты переписи путем подделки списков или подачи ложных заявлений – это средство, которое противоречит моим убеждениям, независимо от того, как я отношусь к преследуемой при этом цели. – Он развел руками. – Судите о моих словах сами, квириты, но более мне нечего вам сказать. Если вы мне верите, пойдемте выпьем с вами вина. Если же вы верите Цепиону, этому бессовестному лжецу, то оставьте мой дом и никогда сюда не возвращайтесь.

Квинт Муций Сцевола с тихим смехом подал Друзу руку:

– Я, к примеру, с удовольствием выпью с тобой вина, Марк Ливий.

– И я, – поддержал его Красс Оратор.

Цензоры также выбрали вино.

Во время трапезы под конец того же дня Друз снова вернулся к этой теме.

– Меня беспокоит, – говорил он, – каким образом Квинт Сервилий раздобыл эти свои так называемые сведения! У меня с Квинтом Поппедием состоялся на эту тему всего один разговор, да и то много лун назад, сразу после избрания цензоров.

– Что же тогда выяснилось? – спросил Катон Салониан.

– У Силона завелась безумная идея записать гражданами тех, кто еще не имеет на это права, однако я его отговорил. Или вообразил, что отговорил… Во всяком случае, для меня на этом все и закончилось. В следующий раз я виделся с Квинтом Поппедием совсем недавно. Откуда же у Цепиона подобная информация?

– Может быть, он подслушивал? – Катон не был сторонником Друза в вопросе об италиках, однако не считал себя вправе подвергать его критике, что было для него одним из наиболее тяжких последствий положения нахлебника в доме Друза.

– Ничего подобного! Его тогда вообще не было в Италии, – сухо ответствовал Друз. – Вряд ли он заскочил на денек, чтобы подслушать разговор, о котором я и думать не думал, пока он не состоялся.

– Тогда как же? Может быть, ему в руки попала какая-то твоя записка?

Друз столь решительно замотал головой, что не оставил у своих собеседников никаких сомнений:

– Ничего я не писал! Ни-че-го!

– Но откуда у тебя такая уверенность, что кто-то оказал Квинту Сервилию помощь? – спросила Ливия Друза.

– Потому что он обвинял меня в фальсификации цензовых списков и связал меня в этом деле с Квинтом Поппедием.

– Разве он не мог взять это с потолка?

– Вообще-то мог бы, если бы не одно тревожное обстоятельство: он назвал третье имя – самнита Гая Папия Мутила. Вся штука в том, что я уверен: Квинт Поппедий и Папий Мутил действительно подделали списки. Но как об этом пронюхал Цепион?

Ливия Друза встала.

– Ничего не обещаю, Марк Ливий, но вполне возможно, что я найду ответ. Позволь мне ненадолго отлучиться.

Друз, Катон Салониан и Сервилия застыли в ожидании. Какой же ответ предложит Ливия Друза? Все случившееся так загадочно, что остается предположить одно: Цепиона просто осенило.

Тут возвратилась Ливия Друза, подталкивая впереди себя свою дочь Сервилию.

– Стой прямо! Я хочу кое о чем тебя спросить, – строго произнесла Ливия Друза. – Ты видишься с отцом?

Лицо девочки оставалось настолько неподвижным, лишенным всякого выражения, что все поняли: она и впрямь виновата и поэтому опасается отвечать.

– Мне нужен от тебя правдивый ответ, Сервилия, – продолжала мать. – Ты видишься с отцом? Прежде чем ты заговоришь, хочу тебя предупредить: если ты ответишь «нет», то я спрошу о том же в детской, у Стратоники и остальных.