Генрих Хаапе - Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941–1942

Кагенек зачитал последние строчки сообщения: «Целые эскадрильи советских самолетов были уничтожены на земле, на их же собственных аэродромах. Огромное число орудий, танков и прочей военной техники, уничтоженных или захваченных в качестве трофеев в результате образцового взаимодействия германских армий, убедительно свидетельствует о степени грозившей нам опасности. Об этом же говорит и просто гигантское количество пленных. Очевидно, в самую последнюю минуту нам удалось спасти Центральную Европу от вторжения русских войск, последствия которого были бы самыми серьезными. Весь германский народ очень обязан своим храбрым солдатам и выражает им свою глубочайшую благодарность».

Поскольку лейтенант Больски, который уже с первых дней придерживался довольно радикальных взглядов, отсутствовал, я обратился к Кагенеку:

– Что ты думаешь об этом, Франц?

– Ты имеешь в виду, кто является агрессором?

– Да!

Кагенек открыто высказал мне свое мнение:

– Ты же знаешь, я не являюсь национал-социалистом! Но коммунизм не смог бы на длительный срок ужиться ни с национал-социализмом, ни с реформаторским социализмом или капитализмом. Это вне всякого сомнения! Никто и не отрицает, что первый выстрел сделали мы. Вопрос заключается лишь в том: было ли это так необходимо именно в этот момент? Возможно, мы смогли бы в настоящий момент избежать войны с Россией, если бы поддержали агрессивные аппетиты коммунистов в каком-нибудь другом районе мира: в Турции, Персии или в Индии… Но разве позволительно так думать? И как бы это выглядело в долгосрочной перспективе? Все-таки со временем нам, возможно, удалось бы убедить Англию в необходимости прийти к разумному соглашению с Германией. И вполне возможно, что позднее мы смогли бы вместе с Англией бороться против коммунизма!

Он на минуту задумался.

– И не так уж важно, кто сделал первый выстрел! Советский Союз вооружался слишком быстрыми темпами! Тоталитарные государства могут нападать на другие страны, не считаясь ни с кем. Ведь русские ввели свои войска в Прибалтику и Финляндию без всякого предупреждения! [21] В 1939 г. на договорной основе был осуществлен ввод советских войск в Прибалтику. Враждебных действий при вводе войск не отмечалось (прибалты тогда больше боялись немцев – пример Польши был перед глазами), начало ввода войск 3 ноября 1939 г. Позже, в 1940 г., после победы на всеобщих демократических выборах Народных фронтов во всех трех Прибалтийских республиках (до этого, надо сказать. в них пахло не демократией, а местечковым фашизмом), эти республики по их просьбе (?) были приняты в состав СССР (совершенно очевидно, что здесь первоочередную роль играл страх перед нацистской Германией). Вот такая «оккупация». По поводу советско-финской войны (30.11.1939–13.03.1940) написано предостаточно. Как и итальянцы в Албанию! А таким демократическим странам, как Англия и Франция, правительства которых несут ответственность перед своими избирателями, требуется определенное время на подготовку! Вступлением наших войск в Польшу мы избавили английское правительство от обременительной необходимости с помощью пропаганды готовить своих избирателей к войне с нами. Затем русские, точно так же как и немцы, ввели свои войска в Польшу [22] СССР начал ввод войск в восточные земли Польши (оккупированные поляками в 1919–1920 гг. Западную Белоруссию и Западную Украину) совсем не так, как немцы, внезапно напавшие 1 сентября на Польское государство. Советские войска начали 17 сентября освободительный поход после того, как польское правительство бежало из своей страны в Румынию, бросив на произвол судьбы свой народ и еще сражавшиеся с немцами остатки армии, когда исход германо-польской войны был ясен, а Польского государства фактически уже не существовало. – но британское правительство прекраснодушно закрывает на это глаза, и в конце концов оно еще обделывает с Россией совместные делишки!

– Кто был агрессором, решит позднее победитель! – заявил Ламмердинг.

– Да поможет нам Бог, Франц, если мы не победим в этой войне! – сказал я.

– Да, помоги нам Боже! – охотно согласился со мной Кагенек. – Но даже если мы и победим, нам еще предстоит разобраться со многими безобразиями у себя на родине!

И на следующий день нас ожидала та же самая история – шагать, шагать и шагать… Штольце даже пошутил по этому поводу, заявив, что, наверное, мы никогда так и не увидим ни одного русского солдата.

Стало ясно, что нам еще крупно повезло. Наша дивизия без соприкосновения с противником прикрыла правый фланг немецких сил, замкнувших кольцо окружения под Белостоком. Наше счастье, что битва в кольце закончилась успешно. Если бы русским удалось прорвать кольцо, наверняка мы попали бы в трудное положение. [23] Большая часть советских войск вырвалась из котла под Белостоком, но попала в окружение западнее Минска.

До нас дошли слухи, что в настоящее время соединения группы армий «Центр» ведут тяжелые бои под Минском. Группа армий «Север» взяла Динабург (Даугавпилс) и продвигалась в направлении Ленинграда, в то время как группа армий «Юг» после падения Лемберга (Львова) продолжала свой победный марш по Украине.

Кагенек, Больски и я скакали рядом друг с другом, когда до нас дошла весть о зверствах, устроенных русскими в Лемберге (Львове). Перед своим отступлением они устроили в городе ужасную резню. Сотни «политически ненадежных» поляков были расстреляны, многие из них только потому, что имели родственные или деловые связи с немцами или подозревались в том, что являются польскими националистами. Даже женщины, дети и старики были убиты или угнаны на восток.

– Тем не менее! – заметил Больски. – Колокола Вестминстерского аббатства звонят, и архиепископ Кентерберийский и другие набожные англичане молятся Богу, чтобы Он даровал победу их безбожным большевистским братьям!

Он смачно сплюнул на землю, чтобы тем самым выразить отвращение, которое питал к своей английской бабушке, случайно затесавшейся в их родню.

Наш переход все еще продолжался по бывшей польской территории в направлении городка Ошмяны. Обе лошади, запряженные в мою санитарную повозку, были заменены новыми. Старый конь Западный Вал упал замертво прямо во время марша, и другая лошадь была на грани полного истощения. И теперь впервые с начала Русской кампании мы решили использовать трофейных лошадей. В дополнение к нашей большой повозке Мюллер и я достали небольшую четырехколесную телегу, одну из тех, что используются в России при полевых работах. В эту телегу мы запрягли двух низкорослых русских лошадок. На эту телегу мы погрузили медицинскую аппаратуру, перевязочные материалы и прочее санитарное имущество. Ответственным за эту телегу был назначен Мюллер.