Генрих Хаапе - Пункт назначения – Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941–1942

– За исключением нескольких мелких стычек с арьергардами русских у армии Наполеона не было соприкосновения с противником, пока под Бородином она не натолкнулась на защитников Москвы! – многозначительно заметил Кагенек. [25] Снабжение было вполне достаточным. Помимо грабежа населения, французам удалось в начале кампании 1812 г. захватить значительные запасы всего необходимого в западных губерниях империи.

– Как тогда объяснить большие потери французов во время этого марша? – спросил Якоби, один из офицеров Кагенека.

– Расстояния оказались слишком большими для него! Наполеон не сумел обеспечить бесперебойное снабжение своей огромной армии всем необходимым! – пояснил Кагенек.

– Не забывайте эпидемии! – вставил я. – Знаете ли вы, что в войне 1870–1871 годов от болезней умерло в четыре раза больше солдат, чем пало в бою? [26] На самом деле в ходе Франко-прусской войны 1870–1871 гг. было убито и умерло от ран 32,3 тыс. солдат и офицеров прусской армии, а от болезней умерло в действующей армии 14,9 тыс., в тылу 2,2 тыс. Общее число погибших в прусской армии 49,4 тыс. Во французской армии было убито и умерло от ран 57 тыс., умерло от болезней 63 тыс. в действующей армии, 17 тыс. в плену, 2 тыс. во время интернирования в Швейцарии и Бельгии. Всего во французской армии погибло 139 тыс. Насколько же больше должны были быть потери Наполеона! Особенно из-за дизентерии, холеры и тифа летом и сыпного тифа зимой. Как раз сыпной тиф представлял наибольшую опасность для армии Наполеона, из-за него в ней были огромные потери. Даже в настоящее время только у двадцати– и тридцатилетних, возможно, есть еще шанс справиться с этой болезнью. А сорокалетние и пятидесятилетние практически обречены, если им не были своевременно сделаны прививки от этой болезни!

– А что именно является причиной сыпного тифа? – поинтересовался Якоби.

– Вши. Но только инфицированные вши являются переносчиками сыпного тифа. И поверьте мне, нам тоже придется бороться с ними, в противном случае нам не поздоровится! – пояснил я.

– А как же предохранительные прививки?

– Слишком мало вакцин! По-видимому, имеющихся у нас вакцин хватит только на то, чтобы привить не более пяти процентов личного состава батальона. Возможно, этого как раз хватит, чтобы защитить тех, кто наиболее предрасположен к этому заболеванию!

– А тебе сделали прививку от сыпного тифа, Хайнц? – спросил Кагенек у Якоби.

– Нет! Собственно говоря, я не считаю, что это необходимо в обществе, где соблюдаются правила личной гигиены. Тем не менее я надеюсь, что Больски вскоре прекратит так яростно чесать голову!

От этого замечания настроение Больски не очень-то поднялось.

– А какое значение имеют большие расстояния для нас сегодня? – немного помолчав, спросил он Кагенека.

– Огромное! – ответил тот. – Точно такое же, как и в свое время для Наполеона!

– Ерунда! – возразил Больски. – Мы живем в двадцатом столетии! Наш фюрер – Адольф Гитлер, а не Наполеон!

– Ну и что? – спросил Якоби.

– А то, что у нас есть величайший вермахт и во главе его стоит величайший полководец всех времен! Для наших самолетов, танков и моторизованных соединений расстояния не имеют больше никакого значения!

Больски распалялся все сильнее, словно стремился достичь вершин своего красноречия:

– Давайте не забывать: мы не копье, брошенное в пустоту, которое неизвестно, попадет или не попадет в цель! Мы разящий меч новой Германии! Направляемый искусной рукой и готовый к нанесению все новых и новых ударов вплоть до окончательного уничтожения всех наших врагов!

– Хорошо сказано! Очень красиво! Просто великолепно! – Якоби насмешливо зааплодировал. – Доктор Геббельс должен быть начеку, иначе однажды наш Больски займет его место!

– Мой дорогой Больски, – с подчеркнутой вежливостью сказал Кагенек, – вот вы и решили все наши проблемы! Поэтому я могу, наконец, со спокойной душой сходить по нужде, собственно говоря, я уже с самого утра хочу сделать это!

С этими словами он пришпорил своего коня и галопом умчался прочь.

Наша радость от возможности идти походным маршем по булыжному покрытию Наполеоновского тракта оказалась, увы, недолгой. Мы получили приказ свернуть с него и двигаться на северо-восток, к лежащему на линии Сталина Полоцку. До этого приказа наша дивизия двигалась форсированным маршем к Минску, продемонстрировав при этом свои великолепные строевые возможности. Однако битва в котле под Минском была закончена, [27] Окруженные здесь советские войска отчаянно сражались до 8 июля, приковав к себе до 25 дивизий немцев. и мы были там больше не нужны. Воздушная разведка донесла, что через Смоленск и Витебск противник подтягивал к линии фронта крупные резервы. Вероятно, он намеревался остановить стремительное продвижение немецких войск между Полоцком и Оршей. Надо было обязательно сорвать планы русских, так как в противном случае они преградили бы нашим войскам путь к автодороге, по которой наши танки должны были двигаться на Москву.

И вот опять хорошо знакомые нам старые мучения: ужасающие дороги, «команды толкачей», пыль, жара, постоянная жажда и нехватка питьевой воды. Так обстояло дело сегодня, такой же будет обстановка завтра и послезавтра… Километр за километром невероятного напряжения и убийственной монотонности.

Совершенно неожиданно окружающий ландшафт меняется, и мы маршируем уже не по безлюдным полям, поросшим густой жесткой травой, а по плодородной местности с сочной растительностью. Извилистая линия деревьев вдали отмечает русло реки. Это Березина. Видимо, для измученных долгим переходом солдат она казалась райской рекой, так как прозвучал приказ на привал, как только мы подошли к воде. На другом берегу до самого горизонта раскинулись дремучие леса.

Я невольно вспомнил о том, что последние 10 тысяч оставшихся в живых солдат «Великой армии» Наполеона были наголову разбиты на берегах именно этой реки. Только нескольким сотням гвардейцев императора удалось добраться до западного берега Березины. [28] К Березине, отступая после разгрома под Красным 4–6 (16–18) ноября 1812 г., где французы потеряли 32 тыс. чел., в том числе 26 тыс. пленными, и практически всю артиллерию (потери русских 2 тыс. чел.), Наполеон привел 75 тыс. (к нему присоединились корпуса Виктора и Сен-Сира). В ходе боев 14–17 (26–29) ноября ему удалось, введя в заблуждение русское командование по поводу места переправы, перейти на западный берег реки вместе с 25 тыс. солдат своей армии. 150 тыс. солдат Наполеона были здесь убиты, утонули или попали в плен. Русские потеряли в этом сражении 4 тыс. чел. И далеко не всем из них посчастливилось вернуться во Францию, чтобы там поведать о случившемся. Остатки шестисоттысячной императорской французской армии сражались в последней битве на Березине одни. Их император уже был в Париже. [29] Наполеон на Березине был со своей армией. Он покинул своих воинов 24 ноября (6 декабря), добравшись до Сморгони на пути из Минска в Вильно.