Array Антология - Много добра, мало зла. Китайская проза конца ХХ – начала ХХI века

Сижу в машине, не двигаясь, и жду, пока Ду Цзюаньхун откроет мне дверцу, хотя прекрасно понимаю: эти мои забавы с формальностями – оригинальничание.

Эта умница Ду Цзюаньхун, прекрасно понимает, что в компанию я не собираюсь, хоть все члены совета директоров знают: я дам свое заключение или выступлю с речью, а они будут лишь выполнять по пунктам принятое решение, полагаясь на мой авторитет. Она понимает также, что я не хочу возвращаться к своей женушке Ло Шуби. И не раз, даже не спрашивая, привозила прямо сюда.

Войти в дом она не может, да я никогда и не приглашал. Пока я шел к воротам и трижды звонил, пока вышла, еще не успев обрадоваться, моя любовница, – она не очень быстро откликается, но очень красивая, – Ду Цзюаньхун уже поставила машину в гараж. Вообще-то я мог открыть ворота и войти сам, но я стоял и звонил, дожидаясь, когда она поставит машину и уйдет. Уходя, обращаться ко мне за указаниями она уже не могла. По заведенному порядку она должна была отойти метров на сто, где ее дожидалась секретарская машина.

Я зашел в ворота, плюхнулся в кресло-качалку во дворе и стал ждать, когда Наньлань принесет чай. Видно было, как она лучится радостью и очень хочет пококетничать, но сдерживается, чтобы обойтись без нежностей, потому что знает: во дворе этого не может позволить себе женщина и покрасивее, даже если эта нежность выразится в единственном объятии. Она знала мои установления, хотя это было самое бессмысленное: уже скоро пятьдесят, а еще обращаю внимание на такие мелочи. Из-за этого миловидная Наньлань бывало расстраивалась, но я считаю, эти ее мнимые переживания – всего лишь женские штучки. Если подумать, с одной стороны – простоватая, с другой стороны – расчетливая. Впрочем, для меня не важно: простушка – хорошо, расчетливость – тоже ладно, действительно расстраиваешься – славно, прикидываешься – тоже сойдет. Нравится мне прелестный и волнующий облик женщины, когда она расстроена. Пусть это и немного жестоко, но, как наставлял учитель, ничто не может поразить как гром среди ясного неба, как ни воспринимать учение бодхисатвы, добросердечного и милостивого, и я этой жестокости придерживаюсь. Из-за этого Наньлань побаивается меня, а заставлять красивых женщин побаиваться – самый действенный способ удержать их от множества пустых фантазий. Вот я с удовольствием всегда придерживаюсь своего установления.

Наньлань принесла свежезаваренный чай. Глядя на нее – прелестная фигура, залитое детским румянцем лицо, – и видя, как она рада моему приезду, я так возбудился, что и впрямь захотел заключить ее в объятия. Во время переговоров несколько дней тому назад я охотно принял предложение другой стороны поразвлечься с женщинами, и хотя за пару дней красотки изрядно подутомили, порыв этот тронул меня до глубины души. Я всегда задаюсь вопросом: неужели из-за меня, как мне кажется, лицо Наньлань покрывается розоватым румянцем счастья? Но когда этот нежный румянец перед глазами, всякий раз радуюсь, что пока еще можно не задумываться – правда это или фальшь.

Не торопись, торопиться не надо ни в чем. Начинаю неспешно смаковать чай, в этом и есть преимущество перед наблюдающей за мной женщиной. Стоит проявить нетерпение, Наньлань будет еще больше невтерпеж, пусть уж никогда не нащупает нить моих мыслей. Иногда задумываешься: если Наньлань не терпится больше, чем мне, если это искренне, значит, пришло то настоящее чувство, о котором я давно мечтал. Но это нетерпение может быть и притворным, ей это раз плюнуть, она целых пять лет участвовала в представлениях агитбригады, а когда это дело пошло на спад, пару лет выступала певицей в танцевальном зале караоке. Такой чувствительности, как у нее, не научишь, я нередко фантазировал по этому поводу. А ну как у меня случится катастрофа, к примеру, компания за ночь обанкротится и я останусь гол как сокол? Какова будет ее реакция, выступит ли у нее при встрече со мной такой милый бледно-розовый румянец? Определить это никак нельзя, не думаю, что моя компания обанкротится и не собираюсь допустить, чтобы из-за какой-то женщины мои дела полетели псу под хвост. Но можно ли быть уверенным, что я втюрился в нее? Судя по тому, что в голову то и дело приходят фантазии с катастрофами, мне и впрямь приглянулась эта ублюдочная, которая, может, прикидывается, а может, все у нее и взаправду.

Не получается у меня составить мнение об этой милашке, вот и использую по отношению к ней выражения. Иногда не сдерживаюсь, оно у меня вырывается, так она смотрит в рот, но совсем не сердится, а еще и подтрунивает, мол, у нас в Китае народ так нередко выражается, слово это ругательное, но с точки зрения современной науки – нечто первосортное. Например, рис, полученный в результате скрещивания, и даже дети от смешанных браков [2] Китайское слово цзачжун, кроме значения «ублюдок» означает также «гибрид», «полукровка». . Значит, ты так высоко ценишь мою красоту? Или хочешь дать понять, что тебе до меня далеко? В такие моменты я мягко улыбаюсь и молчаливой ухмылкой показываю, что ее шутку оценил. Только и могу вот так ухмыляться, чтобы она меньше досадовала на меня. Ведь увлекаться женщиной, которая тебя ненавидит, штука далеко не безопасная, пусть даже в настоящий момент точно не скажешь, ненавидит она или нет. Я сужу так: ненавидеть она может совсем не из-за того, что я ее так называю, а потому, что я старше ровно на двадцать лет. Не верю, что в меня может так влюбиться такая красивая и молодая женщина, неужели я действительно тот самый принц на белом коне из ее девичьих любовных мечтаний? Принц на белом коне – это мое успешное дело либо я сам. Применительно к ней это, возможно, еще как сказать, а вот мне нужно четкое понимание. Но за это четкое понимание нужно платить, а плата слишком высока, да и упражняться в этом нет никакого желания. Если я совсем не тот принц на белом коне из ее грез, то ненависть да, присутствует и может скрываться очень глубоко. И для меня единственный способ совладать с этой ненавистью – всегда оставаться сильным, ни в коем случае не проявлять слабость, чтобы вызвать ее сочувствие, и не поверять ее истинные чувства потерей дела, хотя к истинному чувству я в глубине души стремлюсь. А если в ней одна ненависть, что ж, плетью обуха не перешибешь.

Наньлань грациозно присела рядом, так и подмывало обнять, войти с ней в дом или увлечь за маленькую ручку на кровать. Но нет, нужно повременить. На самом деле я ждал звонка от Ду Цзюаньхун, она может позвонить в течение получаса, в установленное время. Она всегда все решала по своему усмотрению, и время, выбранное для звонка, считала самым уместным. Она прекрасно изучила меня, председателя совета директоров из бывших военных. В ее понимании, войдя в ворота, я могу для начала помиловаться с Наньлань, наговорить ей ласковостей, потом скинуть одежду, ополоснуться, а затем улечься и ждать, пока она примет душ. Вот тут-то она и позвонит, потому что в это время настроение у меня якобы превосходное, да и момент такой волнительный. И заниматься чем-то не по ее части не заставлю: не стану же я в это время звонить тем, кто за это отвечает, да и не сказать, чтобы с этим не справились те, кто этим занимается. А то она составила как-то отчет для главного управляющего, так мне захотелось, чтобы она делала и это. Женщина с ярко выраженной жаждой власти, при мне она вела себя довольно сдержанно.