Хумаюн Ахмед - Все в лес пошли… (сборник)

Я узнала имя Хумаюна Ахмеда в 2000 г., когда случайно мои московские друзья – бангладешцы дали почитать несколько его повестей и рассказов. Тут я поняла: вот он, мой союзник в деле преподавания бенгальского языка и пропаганды бенгальской культуры среди молодого поколения – моих студентов, изучающих бенгальский язык в МГИМО. Мы начали читать его произведения на втором курсе и занимались этим во время всех лет учебы. Отважились взяться за перевод. Читали студенты с восторгом, а переводили с азартом. И хотя художественный перевод не входит в программу нашего почтенного учебного заведения, я понимала, что не трачу времени зря. Чем дольше студенты работали над переводом книг Х. Ахмеда, тем глубже проникали в логику языка, в психологию народа, чьим отражением язык и является, а главное – тем больше симпатизировали людям, которые живут, влюбляются, горюют, радуются, плачут, шутят, умирают в этой далекой и почти никому не известной Бангладеш. Результатом наших усилий явились две публикации в журнале «Чётки» и изданные крошечным тиражом две небольшие книжки «Из Бангладеш с любовью» и «Бродяга из Дакки, или Истории из жизни Химу, рассказанные им самим». Выход обеих книг сопровождался их презентацией в Центре восточной литературы Российской государственной библиотеки, на которых присутствовал посол Бангладеш и много других гостей, бенгальцев и русских. Мы открыли «Клуб Химу», членами которого могут стать все, кто полюбил бенгальскую литературу и симпатичного героя повестей Х. Ахмеда, носящего это странное не только для русских читателей имя. Единственным условием принятия в клуб является готовность приходить на его заседания в желтых, как у героя, рубашках. Кстати, эта готовность говорит о многом, прежде всего – о внутренней раскованности, ребячливости, незакомплексованности и, конечно, о чувстве юмора – качествах, без которых и вовсе не стоит читать Хумаюна Ахмеда. Сам автор недавно давал интервью ВВС и с радостью поделился новостью о том, что его не только знают и переводят в далекой России, но и открыли там клуб друзей его героя. «А главное, – сказал он интервьюеру, – вы только представьте: они приходят туда в желтых рубашках!» Значит, мы угадали: и для автора желтая рубаха тоже – знак непосредственности, искренности и открытости, готовности принять новую культуру.

Я хотела бы поблагодарить переводчиков этой книги, моих учеников, тогда студентов МГИМО: Инну Ашмянскую, Юлию Калинину, Андрея Волкова, Павла Бронникова и Артура Гербста. Сейчас это уже солидные и занятые люди, какими бывают только очень молодые специалисты. Кто-то из них стал дипломатом, кто-то избрал другую стезю. Но мне кажется, что месяцы, потраченные на перевод повестей, составивших эту книгу, еще не раз всплывут в их памяти как замечательное время, наполненное творчеством и восторгом общего дела. Для меня же – это период полного счастья, полного единения со своими учениками, тот момент, о котором, наверное, мечтает каждый преподаватель – когда видишь, как увлечены твои подопечные делом, которому ты отдаешь всю свою жизнь.

Ну и погода. Настроение портится от одного взгляда на небо. Нанесло туч, стало темно, и словно бы сам Шива разошелся в яростной пляске, предвещавшей бурю.

Анис собирался выпить кофе, погода его немного расстроила, эти тучи вызывали ностальгические воспоминания.

Андерсен шел на стоянку, но, увидев Аниса, остановился.

– Ты еще не уехал? – спросил он своим высоким голосом. – Ожидается сильная гроза, возможно, буря – особое предупреждение метеобюро.

– Сначала кофе попью.

– Может, тебя подвезти? Я могу. Я на машине.

– Нет, не стоит.

Здесь сильных дождей не бывает, вот все и переполошились. Студенческий городок опустел. В кофейне, неожиданное дело, несмотря на уик-энд, никого не было. Обычно сидят приодетые по случаю девушки, ребята назначают здесь свидания.

Анис взял чашку кофе и пошел в левую часть зала. Там, в дальнем конце кофейни, стояли пять разделенных перегородками столиков. Анис больше всего любил третий, даже в час пик там всегда было пусто. Сегодня же вся кофейня была пуста, но за его столиком сидела какая-то старушка.

– Можно здесь присесть?

Старушка, вероятно, спала – от слов Аниса она вздрогнула.

– Да-да, конечно.

Уже сев, Анис понял, что совершил ошибку. Эти американские старушенции молча сидеть не умеют: своей трескотней за десять минут доведут до головной боли.

– Ты из Индии, конечно?

– Нет, я не индиец.

– Значит, из Малайзии?

– Нет, я бангладешец.

– Это где?

– Маленькая страна между Индией и Бирмой.

– Насколько маленькая?

– Очень маленькая, в два раза меньше Северной Дакоты.

Старушка уставилась на Аниса. Он затаил дыхание: сейчас она передохнет немножко, и снова начнется.

– Слыхали, особое предупреждение: ожидается гроза, возможно, буря.

– Да, слышал, очень плохая погода.

– Ты здесь в университете учишься?

– Нет, я здесь преподаю.

– А какой предмет?

– Химию. Химию полимеров.

Анис начинал раздражаться. Нет границ старушечьему любопытству, оно может кого угодно из себя вывести. Его собеседница тем временем вынула из сумочки сигареты и зажигалку и, прикуривая, спросила:

– Ты слышал об Эмили Джахан?

– Нет, а кто это?

– Здесь она известный поэт, в прошлом году получила награду Писательской гильдии.

– Нет, не слыхал, я не силен в литературе.

Старушка сильно затянулась сигаретой и протянула Анису руку:

– Я Эмили Джахан, очень рада с тобой познакомиться.

Анис растерялся, а старушка, помолчав немного, продолжала:

– Я подумала, раз ты так долго выбирал столик в пустой кофейне и в конце концов сел со мной, значит, ты меня знаешь и хочешь поговорить. Ну скажи, кто еще сядет со старухой?

Анис не знал толком, что сказать, но что-то сказать было надо.

– Ты еще не сказал, как тебя зовут.

– Анис Сабет. Рад знакомству с таким известным поэтом.

Старушка тихо, почти шепотом, произнесла:

– Да я не слишком и «такая». Награду Писательской гильдии вручают только самым посредственным поэтам. Ни один стоящий автор ее еще не получал. Я тогда так расстроилась, что и сказать не могу. Это не награда, а ярлык: «Осторожно, третий сорт!»

Старушка поднялась.

– Может, еще увидимся? – спросила она и, прежде чем Анис что-нибудь ответил, произнесла:

Анис долго еще сидел один. Отсюда не было видно неба, только падающие капли воды. Нет, разница слишком велика: не слышно ни звона дождя, ни шороха листьев, ни кваканья лягушек. Так сразу и не скажешь, что снаружи небо объято тьмой и штормовой ветер рвет облака.