Сейед Мехди Шоджаи - Грядет еще одна буря

Эти десять-двенадцать лет прошли для меня в тяжелых условиях; я жил на зарплату служащего. Ками говорил правду о том, что мы были бедными, едва сводили концы с концами и все вместе жили в одной съемной комнате. Когда мы выбрались из этих бед и несчастий, оказались совершенно в иной ситуации. Понятно, что богатство на нас за одну ночь не свалилось. Мало-помалу мы накопили его, и внезапно оно выплыло на свет.

Эх, если бы вы сначала мне рассказали о Ками… а потом уже я. Ладно, продолжу. Но только расскажу то, что представляет мало интереса, вкратце, чтобы поскорее ответить на ваши вопросы. Хотя… нет… одним из ваших вопросов было – как это я так быстро разбогател. Я же сказал – это не было так сразу, а длилось десять-двенадцать лет, пока я смог выхлопотать себе положение. Я не скакал, а шел к нему последовательно.

С автомобилями я сначала познакомился через «Фольксваген» и благодаря этому стал в них разбираться, а через знакомых и детей Сабета пробил себе путь ко двору. Никакого тайного сговора тут не было. В любой системе так: если ты добросовестно выполняешь свою работу и тебя знают как честного человека, которому можно доверять, все двери перед тобой сами откроются.

Да, «BMW» для наследника престола я купил в Германии, но не говори, что это было ни с того ни с сего.

Раньше я ездил в Германию несколько раз по делам компании и ради собственного интереса: в автомобилях я стал знатоком. Они были уверены, что я и работу свою знаю, и не предам их.

Доверие, оказанное мне двором, было показателем моей честности и порядочности, вместо, не приведи Господь, какого-то проступка или измены. Господь миловал меня, ибо я не потратил на себя ни единой марки за тот «BMW» и даже оплатил из собственного кармана расходы на поездку.

Несколько человек хотели отнять у меня эту работу и донесли на меня престолонаследнику, оклеветав меня. Несколько чиновников провели расследование по данной сделке, но вся эта клевета и наговор на меня лишь укрепили мои позиции при дворе.

Ясно, что если где-то все только тем и заняты, что едят из кормушки и еще гребут из нее, и вдруг находится один порядочный человек, то он сразу бросается в глаза и становится объектом пристального внимания. Секретом моего влияния и успеха при режиме Пехлеви была как раз моя честность и порядочность, и больше ничего. В первые несколько лет после революции стал модным лозунг «Порядок важнее связей», который стал притчей во языцех. Но я еще при шахе придерживался порядка и вырос без связей.

Но я не в ответе за режим Пехлеви. Я отвечаю только за собственные поступки. Да, режим Пехлеви притеснял народ, грабил народное достояние, выступал против религии и благочестия, не давал свободы, был деспотичным, порочным, действовал по указке Америки, приносил народ Ирана в жертву собственным интересам и интересам Америки… творил тысячи других преступлений и несправедливостей. Но я-то не был режимом Пехлеви. Я не принимал участия во всех этих притеснениях. Даже внутренне, то есть своим сердцем и душой, я был против этого. Но у меня не было возможностей для каких-либо маневров. Я страдал и терпел. Зачем врать? Я не был революционером. Я не боролся. Но и не сотрудничал с двором. Совершение двух-трех сделок с ним или участие в четырех праздниках, приемах, вечеринках ведь не считается сотрудничеством. Все эти незначительные дела не привели к укреплению опор режима Пехлеви. Те мои друзья, что либо были казнены, либо стали беглецами, приложили руку к его упрочению, я же никакой роли не играл. Какую роль могла сыграть в укреплении режима покупка одного «BMW» для принца?

Кстати, я знаю, где следы того «BMW». После революции его конфисковали. Его хранили в одном гараже на улице Тахте Джамшид. На нем до сих пор никому не дали покататься. Я заметил несколько месяцев назад, что он стоит себе спокойно при свете дня. Мне стало его жаль. Обил все пороги, задействовал все связи, привел все доводы для того, чтобы только это богатство под крышу убрали и берегли. Если за ним правильно ухаживать, он может еще пятьдесят лет бегать и не пикнет. Да еще с какой скоростью! Представь себе – реактивный мотор! Когда я сам сел за его руль в Германии, изумился, как это с такой скоростью он не отрывается от земли и не парит в воздухе.

Простите! Я удалился от темы. У этой машины есть один недостаток – если к ней пристрастишься, то уже до конца жизни от этого не избавишься. И если мне попадется благородный автомобиль, даже в этом возрасте я не смогу глаз от него оторвать.

Однажды один ученый муж, сидевший рядом со мной в машине, сказал: «У вас подозрительный взгляд на некоторые машины». Я спросил: «Что это значит?» Он ответил: «То есть напоминает похотливый взгляд». И засмеялся. Он шутил, но не заблуждался.

В привычке нет ничего из ряда вон выходящего. В этом мире каждый к чему-нибудь да и питает страсть: один к наркотикам, другой – к женщине, третий – к животному: к собаке, кошке, голубю, канарейке. Кто-то – к машинам. Не сочтите за дерзость! Я имею в виду не сравнение. Пристрастие – вот основа недуга.

И этот недуг привел к тому, что помимо основной работы я открыл автомобильную выставку на улице Бузар Джемехри. Начал с одного магазинчика с одним входом, купленного в кредит, затем скупил соседние магазины, расширил их, разместил там «Мерседес-Бенц» и «BMW». То была мелкая торговля, чистая, без греха и обмана, но, правда, процветающая. Почти от каждой машины прибыль была размером с нее саму. Чему это ты смеешься? Что я такого делал? Не надо разве было брать те деньги, что мне покупатели вручали с радостью и довольством?

Будь уверена, что, если бы не довольство клиентов, революция и меня пустила бы по миру, как сделала это со многими другими. Большинство моих клиентов были добропорядочными торговцами с базара, набожными людьми, игравшими во время революции основную роль.

Рекомендации и признательность таких друзей послужили причиной того, что я остался и при доме, и при капитале своем, и в живых, не стал скитаться на чужбине.

Разумеется, я в долгу не остался и когда смог, отплатил им. И во время революции, и на фронте, на войне; в последний раз послал на фронт пятьдесят машин «скорой помощи».

Это мой ответ на ваш вопрос о том, почему я остался, а остальные сбежали. Почему они сбежали – вот в чем вопрос, а в не в том, почему я остался.

Лучше было, чтобы капитал мой конфисковали и растратили, или чтобы я сам оставался при нем распорядителем и с довольным сердцем передал все революции и фронту? Рациональный паритет и довольство обеих сторон.

Если я сейчас и покупаю у государства железо, на могилу отца не несу его, а строю мечети, школы. Допустим, продам два листа железа на свободном рынке и выручку пущу в то же дело, себе в карман не кладу. Да и вообще, какой еще карман? Я говорил своим друзьям: за эти годы мой карман и государственная казна стали одним и тем же. Если совершите выгодную сделку, прибыль пойдет в казну, а если сделка с убытком будет, то для казны будет ущерб. Мы ведь из этого бренного мира ничего не унесем.