Джулия Грегсон - Пряный аромат Востока

Ее мать ахала от восторга, а потом все испортила, театрально прошептав: «Кое-кто окажется в своей стихии». А потом:

– Дорогая, прошу тебя, не переусердствуй, у тебя нет лишних денег на то, чтобы покупать новые платья, если ты не влезешь в эти.

И снова молчаливый отец вступился за Тори.

– Оставь ее в покое, Джонти, – сказал он дрожащим от эмоций голосом. – Не нападай на нее хотя бы сегодня.

После удара большого колокола пульс судна участился; над их головой затопали ноги, раздались приказы; музыка на набережной взвилась ввысь, рыдая, а родителей попросили сойти на берег.

Тори в последний раз взглянула на мать, стоявшую на набережной в нескольких шагах от отца, крошечную и решительную, на меховом палантине которой повисла цветная бумажная ленточка. Когда Тори нагнулась через поручень, мать расправила плечи и многозначительно посмотрела на нее.

– Осанка, – произнесла она одними губами. Тори немедленно выпрямилась и с горечью подумала: «Вот уж лицедейка, не унимается до самого конца».

Потом оркестрик сыграл трогательную прощальную мелодию, пароход вздрогнул, и они отчалили. И когда другие пассажиры рыдали, махали руками и напрягали зрение, пока их близкие не превратились в точку, у Тори сердце рвалось из грудной клетки в экстазе: свободна! Наконец-то свободна!

Час спустя Роза и Тори обнявшись стояли на палубе А под порывами ветра. Чайки, следовавшие за ними от Тилбери, одна за другой поворачивали назад.

Полы нового пальто Розы внезапно взлетели выше ее головы, и это вызвало у подружек приступ дикого хохота.

– Как у тебя настроение, ничего? – спросила Тори. У Розы был такой вид, словно она вот-вот расплачется.

– Да, Тори, у меня все хорошо – честное слово. Но я думаю, что нам пора спуститься в каюту и заняться чемоданом. А ты?

– Через пять минут пойду, – ответила Тори. – Хочу выбросить корсет в море.

Роза вытаращила глаза и, несмотря на грусть, засмеялась.

– Да мать тебя убьет!

– Она не умеет плавать, – ответила Тори, сверкнув своими огромными глазами.

Корсет. Мать принесла его в спальню дочери, когда Тори упаковывала чемодан, и положила на кровать, словно сморщенного розового младенца.

– Я привезла его из Парижа, – громким шепотом сообщила она, – хотела устроить тебе сюрприз. Он сделает тебе такую талию, такую, как надо, comme ça . – С глупой заговорщицкой улыбкой она соединила пальцы в кружок. – Если ты не наденешь его под персиковое крепдешиновое платье, оно будет смотреться на тебе как тряпка. Предупреждаю тебя, Си Си Маллинсон очень, очень требовательная к стилю, – сообщила она, снова призвав на помощь авторитет их бомбейской покровительницы.

Несмотря на все свои благие намерения не ссориться с матерью перед отъездом, Тори воскликнула с досадой:

– Мамочка, сейчас их уже никто не носит, – что, конечно, было не так, а затем добавила без всякой логики: – И вообще, если у меня от жары начнут плавиться мозги, я не смогу его носить.

На мгновение Тори даже ожидала получить удар по лицу – в сильном раздражении мать распускала руки, – но та лишь фыркнула и отмахнулась от нее, как от назойливой мухи. В ее глазах Тори прочитала презрение, и оно было обиднее, чем гнев. Казалось, мать подумала: «Вот и оставайся тогда толстой и некрасивой, а я умываю руки».

– Послушай… – Роза снова поднялась на палубу; у нее был растерянный вид. – Очень глупо, но я не могу найти ни мисс Холлоуэй, ни нашу каюту – они все одинаковые.

Она пыталась улыбнуться и убрать дрожь из своего голоса, но Тори видела, что бедняжка выбита из колеи. В школе Роза всегда была спокойной и прилежной, она вместо Тори убирала в коробку разбросанные карандаши и отыскивала потерянную домашнюю работу. Теперь роль старшей перешла к Тори; они пошли по палубе, держась за руки и испытывая легкую тошноту. Когда ветер подтолкнул их к ступенькам, они увидели странного мальчика, который стоял во время отплытия рядом с мисс Холлоуэй. Теперь он сидел в шезлонге и глядел на море, а его нога выстукивала какой-то ритм, словно он слушал музыку.

– О, привет, – сказала Роза, – мы ищем мисс Холлоуэй. Ты не знаешь, где она?

– Нет, понятия не имею, – ответил он. – Извините. – Отвернувшись от них, он снова уставился на волны.

– Фи, как грубо , – возмутилась Роза, когда они спускались по ступенькам к каюте стюарда. – Я очень надеюсь, что нам не придется есть с ним за одним столом.

– Мы откажемся, – решительно заявила Тори. – Я поговорю об этом с мисс Вивой. Придумаю какую-нибудь причину.

Возле лестницы краснолицый полковник давал указания худенькому индийцу, который мучился с его огромным дорожным сундуком.

– Так, влево, еще немного, вот так, молодец!

Модная дама проверяла перед зеркалом свои накрашенные губы и говорила маленькому мальчику:

– Да, неприятно, но тут я ничего не могу поделать. Потребуется время, чтобы привыкнуть к жизни на море.

– Боюсь, что мы потеряли ключи от нашей каюты. Как глупо! – сказала Роза стюарду, а тот был моментально ею очарован. Так она действовала на мужчин – они таяли от ее невинной улыбки, нежного голоса, нерешительного тона. Он сказал, что сейчас не его смена, но он все равно проводит их и покажет, где их каюта. Он провел их мимо бара, где оркестр играл «Разве она не красотка?» [7] «Ain’t She Sweet?» была написана поэтом-песенником Мильтоном Агером в соавторстве с Джеком Йелленом в 1927 году. В одночасье стала хитом. , затем мимо салона, где официанты в белоснежной униформе накрывали столы.

– В первый раз едете на восток? – безразлично поинтересовался он у Тори.

– Да, – ответила Тори. – Моя подруга выходит замуж, а я буду подружкой невесты.

– Как мило, – сказал он. – В Бомбей или Дели?

– В Бомбей. – Ей казалось, будто она – это не она, а кто-то еще.

Они поднялись вверх по застеленным ковром ступенькам и прошли по узкому коридору, где витал слабый запах нефти.

– Вот и пришли, леди, – объявил стюард. – Это каюта Б 34. Ваша компаньонка разместилась в Б 36. Мистер Гловер рядом с вами в Б 35. Приятной вам поездки!

Попав наконец в свою каюту, Роза и Тори взглянули друг на друга и рассмеялись. В крошечном помещении царил хаос, после отплытия их слишком переполнял восторг, чтобы аккуратно разобрать чемоданы, и они побросали одежду на пол. Потом подружки посмотрели на свои одинаковые койки из желтой латуни, шикарные одеяла с вышитой на них монограммой, на низенький, какой-то лилипутский комод. Роза повесила на платяной шкаф подвенечное платье, убранное в полотняный чехол, отчего оно приобрело жутковатое сходство с висящим на веревке мертвецом.

– Я потом отдам его на хранение стюарду, – заверила она Тори. – Здесь оно занимает слишком много места.