Стефан Кларк - О, боже, снова Париж! Наблюдая за французами

– Madame, Madame . – Коротышка вытянул руки вперед, словно пытаясь отразить атаку со стороны бюста Флоранс.

– Вы знаете, сколько аварий произошло за этот уик-энд? – спросил высокий. Вид у него был такой измученный, будто ему предстояло писать отчет по каждой из них.

– Да мне плевать, сколько было аварий! – закричала Флоранс. – Этот enfoiré врезался в нас, и он заплатит за ущерб.

Мне стоит взять на вооружение словечко «enfoiré», подумал я. Оно кажется очень модным.

– Вы видели нашу машину? – спросил я. Жандармы замотали головами. – Потому что, если вы скажете своим коллегам в Монпелье, что на нашей машине есть след красной краски, и если вы докажете, что номер его машины… соответствует красному внедорожнику, значит, мы не ошибаемся. N’est-ce pas? [60] Не так ли? ( фр .)

Я сразу понял, что предложение получилось слишком длинным. Жандармам оставалось слишком мало времени до пенсии, так что осмыслить несколько причинно-следственных связей им было не под силу.

– Вы знаете Пьера Рибу? – вновь вступила в разговор Флоранс.

Это возымело куда больший эффект, чем моя логика.

– Пьера? Oui, bien sûr! [61] Да, конечно! ( фр .) – Имя мэра, казалось, вызвало счастливые воспоминания о совместных apéro , коих было немало.

– Дело в том, что он очень хороший друг нашей семьи, – сказала Флоранс.

И это навело меня на мысль.

– Заходите, выпьем, – предложил я. – Тяжело вести беседу на такой жаре.

Похоже, местным жандармам не запрещалось пить при исполнении, потому что эти двое устроились за столом для apéro и уговорили едва ли не всю бутыль вина, пока Флоранс и Бриджит с упоением врали о том, как мсье Рибу увидел нашу машину и отметил бросающуюся в глаза красноту царапины.

Я почувствовал, что сопротивление жандармов ослабевает по мере того, как их объемные животы наполняются вином, и рискнул предложить им съездить в гараж, чтобы лично осмотреть нашу машину.

– Обещаете, что поедете? – спросил я, поднимая бокал, и это прозвучало как тост. Вообще-то я не привык выпивать в девять утра, а потому, уже будучи изрядно навеселе, выдал: «Vous mettez votre main sur votre cœur et vous promettez?» Вы клянетесь, положа руку на сердце?

Жандармы нервно переглянулись, залпом осушили свои бокалы и встали из-за стола. Флоранс уставилась на меня, округлив глаза от удивления. Бриджит учащенно дышала. Я задался вопросом, не наказуемо ли заставлять жандармов давать клятву.

– Mesdames, Monsieur . – Коротышка кивнул, попятился к выходу, прошел к воротам и втиснулся в машину. Высокий последовал за ним, придерживая на голове képi [62] Кепи, военный головной убор ( фр .). одной рукой, а другой – защищая причинное место. Странные типы.

– Ты сумасшедший? – спросила Флоранс, когда они укатили.

– Что ты имеешь в виду? Я всего лишь сказал… – И я повторил свою коронную фразу по-французски, на этот раз приложив руку к груди для пущей убедительности.

– О, Пол…

Но я же был не виноват, да? Просто мы, бритты, так выражаемся. У нас «car» – это «cah», «bar» – «bah». Мы не произносим «р» на конце слова. И не моя вина в том, что в английском произношении «cœur» звучит как «queue». Откуда же мне знать, что «queue» – это грубый синоним «пениса»?

Уж кто-кто, а жандармы должны понимать, что я никогда не осмелился бы просить их «поклясться, положа руку на член». Или они приняли меня за английского мафиози, который угрожает им кастрацией в случае, если они не поедут осматривать нашу машину на предмет обнаружения следов краски?

Но судя по всему, так оно и было.

И тут меня осенило. Почему раньше никто не упоминал о таких нюансах? Ведь толпы английских туристов бродят по Парижу и спрашивают: «Excusez-moi, Madame, where is the cathedral of the sacred dick?» [63] «Прошу прощения, мадам, как пройти к собору Сакре-Кëр?» ( фр . и англ .) Здесь игра слов: произнесенное по-английски название «Сакре-Кëр» без буквы «р» на конце в переводе с французского означает «священный половой член».

Бриджит пришлось пойти прилечь, чтобы привести в порядок свою нервную систему после потрясения, связанного с мужскими гениталиями, а Флоранс тем временем устроила мне разнос, обвиняя в том, что я порчу все дело и наши шансы получить компенсацию за ущерб катастрофически снижаются. Пока мы ругались, я узнал новое слово. Не совсем ругательство, хотя Флоранс на крепкие слова не скупилась. Так вот, я узнал, что французские водители настолько плохи, что для них придумано специальное слово. Нормальный водитель – он «chauff eur». А вот плохой водитель – это «chauff ard». Такое впечатление, что плохое вождение возведено в ранг института и для него разработан собственный словарь терминов.

Я все-таки решил отыграться. Меня упрекали в том, что я порчу все дело? Что ж, проверим, каких успехов добилась Флоранс.

– Ты звонила Николя? – спросил я.

Флоранс вспыхнула и даже слегка отпрянула от меня, словно пытаясь избежать вопроса.

– Oui.

– Ну и что, он в чайной? Работы начались?

Ее вдруг чрезвычайно заинтересовала маленькая ящерка, взбирающаяся по стене дома.

– Pas tout à fait , – призналась она наконец.

– Не совсем? Они не совсем начали? Что это значит? Это все равно что сказать: ребенок не совсем родился. Я хочу знать, он уже вылез из маминого живота или нет?

Это породило еще один скандал. На этот раз мы сцепились на почве мотивации при выборе архитектора. Лично я во главу угла ставил профессиональные качества. И лишь в самом конце моего списка, где-то в пятом десятке, крутилось оправдание: когда-то у нас с ним был секс.

На этот раз Флоранс удалось положить меня на лопатки одним убийственным вопросом:

– Но не ты ли говорил мне, что тебя побудило приехать на работу во Францию желание увидеть женское нижнее белье?

– Да, но в последние дни я его практически не видел, – огрызнулся я.

– Конечно, потому что на мне его не было. – Она зацепилась пальцем за пояс моих шорт. – И сегодня вечером не будет. А маленький Симон уедет погостить у моего дяди в Бриве.

Флоранс определенно знала, как замять скандал и обставить это со вкусом.

К тому времени, как солнце заняло исходную позицию прямо у меня над головой и принялось кусать мои руки и ноги, я очистил уже половину крыши сарая от зарослей мха, не оставив ни единой молекулы зелени на гладкой серой поверхности шифера. Я заметил, что некоторые плитки уже заменили асбестом. Их я не стал скрести и заранее приготовил маленькую речь на французском, на случай, если Бриджит вздумает жаловаться. Мне очень жаль, Бриджит, но твои предки уже покалечили мои колени и позвоночник, я не собираюсь отдавать им на растерзание еще и легкие.

Мишель проснулся как раз к полуденному apéro . Он царапнул мое лицо своими уже неприлично заросшими щеками и протянул мне руку помощи, собрав с газона кучки мха, сброшенные с крыши. Я уже знал, что по-французски асбест будет «amiante» – прошлой зимой я пытался купить коттедж за городом, – так что мне не составило труда объясниться с Мишелем насчет токсичной крыши.