Тони Бэар - Большие бульвары

Вдруг Максу показалось, что он увидел себя как бы со стороны, понимая все минусы своей жизненной философии. Легкомыслие ему отомстило. Жизнь предъявила ему счет: письмо о выселении. Через полгода он может остаться на улице, вдали от Больших бульваров, вдали от всего, что было его жизнью. А что будет с Симоном и Дорией?…

Он с трудом поднялся и вернулся к себе в комнату. Постель была еще разобрана. Макс свернулся в клубок под одеялом и забылся тяжелым сном.

У выхода со станции Страсбур-Сен-Дени Дория увидела, как полицейские обыскивают какого-то парня, толкнув его к стене. Компания африканцев, собравшихся вокруг жаровни торговца каштанами, окинула ее слишком долгим взглядом, молча, просто потому, что, когда смотришь на проходящих мимо девушек, время проходит быстрее. Тротуар на бульваре Сен-Дени был покрыт гололедом Дория поскользнулась и выругалась себе под нос, но продолжила свой путь. Молодой человек, стоявший перед дверью африканского салона красоты, спросил, не хочет ли она маникюр. Нет, маникюр она не хочет, она страстно желает поговорить с Жослин Дюбуа. Молодой человек отступил в сторону, пропуская ее. Салон был тесный, как музыкальная шкатулка, стены ломились от полок с косметикой, париками, прядями, косичками… В большом кожаном кресле перед огромным зеркалом восседала Джосс с волосами, покрытыми блестящей маской, которую парикмахерша наносила кисточкой. Именно здесь Джосс выпрямляла волосы, добиваясь неповторимого блеска их упругих прядей. Увидев в зеркале молодую актрису, она чуть не подскочила в кресле:

– Что ты здесь делаешь? Кто тебе дал адрес?

Дория встала у нее за спиной:

– Ты сама и сказала, когда я захотела попробовать наращивание волос. Так что, когда ваша администратор ответила мне, что ты в салоне красоты, я пришла прямо сюда.

– Я терпеть не могу, когда меня достают в нерабочее время. Что тебе надо? Я тебе все время нахожу роли, – проворчала Джосс.

– Да, после рекламы маргарина я получила от тебя дезинфицирующее средство для туалета, моющее средство для кухни, низкокалорийный йогурт, гигиенические прокладки… Спасибо! Ты же знаешь, как это вредит имиджу актрисы. Если так будет продолжаться, я больше ни одному режиссеру в Париже даже на глаза не смогу показаться.

– Я тебя не понимаю, Дуду. Только недавно ты чуть ли не в слезах просила найти тебе заработок, а теперь жалуешься, что работы слишком много.

– Я хочу настоящую роль, Джосс! Найди мне роль медсестры, школьной учительницы, налетчицы, полицейской… Мне всего-то и надо одну-две нормальные реплики в настоящем фильме! А не в тридцатисекундной рекламе какого-то дурацкого товара.

– Я же говорю, это не так легко.

Посмотрев на себя в зеркало, Дория увидела, как ее лицо побледнело, кулаки сжались. Она наклонилась к Джосс, которая глядела на нее с лицемерной извиняющейся улыбочкой, и прорычала ей прямо в ухо:

– Слушай сюда: даю тебе шесть месяцев, чтобы найти мне настоящую роль в настоящем фильме или серьезной пьесе. Иначе я от тебя ухожу. Ищи тогда себе другую дойную корову!

В порыве гнева Дория схватилась за черную сатиновую пелерину, накинутую на плечи Джосс. Та раздраженно высвободилась:

– Дойная корова… Это, знаешь ли, громко сказано.

Дория, взвинченная и расстроенная, решила вернуться домой пешком. От пронизывающего холода ныли легкие и горели щеки. Стоило ей погрузиться в раздумья о своих проблемах, как она, по своему обыкновению, начала оглядываться вокруг. Это созерцание всегда помогало ей отвлечься от мрачных мыслей. Она перешла на другую сторону, чтобы поближе полюбоваться двумя триумфальными арками, поднимавшимися на бульваре. Это были ворота Сен-Мартен и, сотней метров ниже, ворота Сен-Дени. На барельефе первой арки был изображен почти обнаженный и весьма мускулистый Людовик XIV, чья фигура настроила ее на мечтательный лад. Он потрясал палицей, повергая в ужас врагов Франции.

Дория прошла еще сотню метров, чтобы рассмотреть ворота Сен-Дени. Было время, когда под этой аркой проехала королевская карета, увозя мертвого государя к его последней обители, в собор Сен-Дени. Латинская надпись ludovico magno напомнила ей, что именно Людовик Великий повелел заложить Большие бульвары, для чего снес городскую стену, построенную еще при Карле V, и вместо этой стены, идущей от площади Мадлен до Бастилии, устроил место прогулок для парижан. В одну секунду Дория перевоплотилась в маркизу в синем атласном роброне придворной дамы и увидела, как молодой Людовик XIV на своем верном скакуне подъезжает к арке Сен-Дени. Их взгляды встретились, она томно улыбнулась ему, представляя, какие мощные мышцы скрываются под кирасой на его широкой груди…

Разъяренный сигнал клаксона буквально вырвал ее из романтических мечтаний, когда она уже была готова сделать грациозный реверанс посреди проезжей части. Добежав до тротуара, Дория вернулась в XXI век. Вот и бульвар Бон-Нувель, а чуть впереди – модное кафе «Делавиль», просторная терраса которого занимает почти весь тротуар, привлекая взгляд яркой расцветкой стульев. Она помедлила немного, а затем решила выпить кофе, почему бы и нет.

– Эй! Дория-путешественница!

Она прищурилась, ища взглядом, кто бы мог ее позвать. Ну да, конечно! Это он, настоящий красавчик, мартовский плейбой Саша Беллами! Он сидел за столиком один и махал ей рукой. Дория растянула губы в вежливой улыбке и подошла к столику. Он торопливо освободил соседний стул от своих вещей, приглашая ее присесть:

– Хочешь кофе? Ты хорошо выглядишь, вся разрумянилась!

– Думаю, не выпить ли чего покрепче… У меня был нервный день.

– Тогда добро пожаловать в клуб! Ты видишь перед собой человека, которого может спасти только несколько капель алкоголя!

У Саши день тоже выдался неудачным: хозяин «Делавиль» отказался включить выступление его музыкальной группы в программу концерта. Саша исходил все бульвары из конца в конец, но ни «Жимназ», ни «Парадиз», ни «Делавиль», ни «Хард Рок Кафе», ни «Барамунди» на улице Тэбу, ни «Силенсио», ни «О’Салливэн», ни «Кафе Оз» – нигде не согласились их принять. Саше хотелось выступить вживую на настоящем концерте. Ведь если не можешь показать себя публике, зачем тогда вообще быть рок-певцом?

– Но почему ты ищешь только в этом квартале? – спросила Дория.

Он расплылся в широкой улыбке:

– Ради истории! На своем концерте в зале «Олимпия» я хочу сказать: «Для меня все началось здесь, на Больших бульварах».

Дория с растроганной, но недоверчивой улыбкой покачала головой: