Тони Бэар - Большие бульвары

– Раз так, можешь расположиться в моем кабинете, – решил Макс. – Там бардак, зато есть куда лечь. Симон, найди ей, пожалуйста, чистые простыни.

Молодой человек вынырнул из облака дыма и неторопливо направился к шкафу.

– Хочешь поиграть с нами? Отвлечешься от неприятностей, – предложил Морис Аккерман, который придерживался девиза: «Нет такого горя, которое не развеял бы час игры в покер».

Дория вежливо отказалась и последовала за Симоном в кабинет.

Кабинет был просторный, с двумя высокими окнами, выходившими во двор. Если не считать письменного стола фирмы Habitat , трещавшего под грузом бумаг, и нескольких картин, стоявших прямо на полу, в комнате царил удивительный порядок. Симон положил на кровать постельное белье, сел рядом, поднес косяк к губам и глубоко затянулся.

– Что он, все время так? – спросила Дория.

– В смысле? Покер, музыка, дружки? Почти каждый вечер.

За дверью Би Би Кинг мурлыкал Sweet Sixteen и щелкали фишки.

– Он разрешает тебе курить травку? – спросила Дория.

Симон сделал еще одну затяжку, устремив взгляд в пространство:

– Шутишь? Он сам в молодости и не такое вытворял. Не ему меня упрекать.

Дория открыла окно, чтобы проветрить. Некоторые окна в подъезде «В» еще светились. В квартире напротив брюнет с аккуратным пробором работал, склонившись над архитекторским столом. В другом окне она заметила краснеющий огонек сигареты. Кто-то курил в темноте.

– Это Анжелика… – томно произнес Симон.

Он встал рядом с Дорией и поднял глаза к темному окну. Окурок вдруг полетел во двор, маленькая ручка помахала в воздухе, чтобы разогнать дым, и окно поспешно закрылось.

– Как учеба? Все в порядке? – спросила Дория, полагая, что именно такие слова должны прозвучать от тетки.

Она была всего на десять лет старше Симона, сына ее сводной сестры, и считала парня скорее младшим братом. Он окончил лицей в июне, получив степень бакалавра, и теперь учился в университете. С начала учебного года он жил у своего деда Макса, тем самым избавляя родителей от необходимости снимать ему тесную, но дорогую комнатушку, да еще и без элементарных удобств.

Симон неопределенно махнул рукой:

– Как же меня медицина задолбала!

– Ты что, там вскрытиями занимаешься?

– Пока нет, я же на первом курсе! У нас только химия, биохимия, биология…

– Если тебе попадутся какие-нибудь любопытные случаи, скажи – мне нужны сюжеты для видеороликов.

Симон протянул ей косяк, она молча докурила его и протянула руку, чтобы выкинуть окурок в окно, но он остановил ее:

– Мира дуется, когда находит окурки во дворе. Она классная тетка. Так что не стоит прибавлять ей работы.

Дория растроганно погладила Симона по щеке: к ней словно вернулся прежний мальчуган с большими ласковыми глазами, внимательный и предупредительный, старавшийся никого не обидеть. Она закрыла окно на шпингалет, задвинула обычные для старых парижских квартир внутренние ставни, задернула занавески.

– Спокойной ночи. – Симон поцеловал ее в щеку.

– Будешь спать?

– Э… Вообще-то нет, пойду выпью стаканчик у Карима.

– Карим – это хозяин кафе внизу?

– Да, кафе прикольное. Хочешь со мной?

– Спасибо, я сегодня слишком устала.

Она вытащила из сумки зубную щетку, флакончик молочка для снятия макияжа, ночную рубашку и сменное белье на завтра. У Дории был талант составлять планы и выполнять их с точностью до запятой. До сих пор все складывалось без сучка и без задоринки, и это, если задуматься, было очень-очень грустно…

По дороге в ванную она поцеловала в макушку своего отца, который чмокнул ее в ответ, не поднимая глаз от своих карт. Покончив с вечерним туалетом, она вернулась в свое убежище.

Лежа в темноте, вытянув руки поверх накрахмаленного пододеяльника, Дория вспоминала сегодняшний день. Она отказалась сниматься в рекламе маргарина, затем застала своего неверного мужчину с другой, а потом убедилась, что ее отец все тот же заядлый игрок в покер. День закончился… Дория закрыла глаза.

На кухне Макс в бледно-зеленых резиновых перчатках и фартуке протирал губкой мраморную столешницу. Рядом со стальной раковиной сохли вымытые пепельницы и стаканы. Бледное ноябрьское солнце играло на кафеле, заливая лучами восьмиугольные белые плитки с черными квадратными вставками между ними. Чисто выбритые щеки, квадратная челюсть и зачесанные назад волосы с проседью – в шестьдесят восемь лет Макс Даан был все еще довольно привлекательным мужчиной и даже, как говорила его дочь, «настоящим красавчиком». Поцеловав его, Дория с удовольствием вдохнула аромат знакомого одеколона с нотками кедра и лимона. Макс обладал потрясающей способностью даже после самых бурных ночных кутежей по утрам оставаться бодрым и с ясными глазами. В своей разгульной жизни он придерживался железной дисциплины и никогда не ложился спать, не вытряхнув предварительно пепельницу, не выбросив мусор и не убрав грязную посуду в раковину. Каждое утро он долго стоял под душем, брился, опрыскивался одеколоном и иногда надевал солнцезащитные очки, ожидая, когда спадут мешки под глазами. Это была одна из многих причин, по которым его дочь им восхищалась. А вот Симон, похоже, проспал ночь в той же футболке, что была на нем вчера вечером. Стоя босиком, он поедал хлопья из миски.

– Доброе утро, принцесса, я вскипятил тебе воду для чая и купил свежий багет. – Симон нежно улыбнулся Дории.

– Спасибо…

Дория плеснула кипятка в заварочный чайник, вынула из холодильника масло и варенье. По радио передали точное время: десять часов.

– Ты собираешься помириться с Фредериком? – спросил Макс.

Она знала, что, если она вернется на бульвар Сен-Мартен, Фред, вероятно, встретит ее с милой улыбкой и свежими рогаликами. Для него измены в порядке вещей, всего лишь часть супружеского контракта. Но этот удар, пусть даже нанесенный перочинным ножичком, пришелся Дории в самое сердце. Другая женщина, конечно, могла бы закрыть на это глаза и остаться. Ведь им с Фредом неплохо вместе. Но Дория никогда не пряталась от правды. Ей скорее свойственно желание выяснить все до конца и докопаться до истины. Пусть даже этот рискованный шаг принесет новую рану.

– Не думаю… Нет.

– Отличное решение! – поздравил ее Макс. – Один раз еще ладно, но второй… Пусть убирается к черту! Садись и ешь бутерброд, ты худая как палка.

Она печально откусила хлеб и уставилась на Симонову картонку с хлопьями, на боку которой красовалась дурацкая игра-лабиринт. Итак, все решено. Остались организационные вопросы.

– Офигеть! Вы только посмотрите! – воскликнул Симон.